Священная земля

Насколько он был разгневан? Не слишком, иначе он показал бы это более открыто. Эллины смотрели свысока на людей, которые чувствовали одно, но притворялись другим. Как вы могли доверять кому-либо подобному? Просто - ты не смог. Соклей сказал: “Могу я увидеть свою сестру на несколько минут? Я хотел бы лично поздравить ее”.

Как муж Эринны, Дамонакс мог сказать "да" или "нет" по своему выбору. “Конечно, в этом нет ничего скандального, не тогда, когда ты ее брат”, - пробормотал он. “Ну, почему бы и нет?” Он позвал рабыню, чтобы привести ее вниз из женских покоев.

Судя по поспешности, с которой Эринна появилась во дворе, она, должно быть, надеялась, что Соклей спросит о ней. “Привет”, - сказала она, взяв его руки в свои. “Рад тебя видеть”.

“Рад видеть тебя, моя дорогая”, - ответил он. “Ты хорошо выглядишь. Я рад. И я очень рад, что у тебя будет ребенок. Я был счастливее, чем могу выразить словами, когда отец рассказал мне ”.

Ее глаза сияли, когда она улыбалась. Она высвободила правую руку, положив ее на живот. Когда она сделала это, Соклей смог увидеть начало выпуклости там, под ее длинным хитоном. “Пока все, кажется, хорошо”, - сказала она. “У тебя будет племянник до того, как ты отплывешь следующей весной”. Она даже не упомянула о возможности рождения девочки.

“Это будет прекрасно”, - сказал Соклей, а затем застыл, оглядываясь по сторонам, размышляя, что сказать дальше. Они с Эринной не могли разговаривать так, как тогда, в доме его семьи, не с Дамонаксом, стоящим там и слушающим каждое слово. Он был глупцом, воображая, что они могут. Судя по выражению лица его сестры, она поняла то же самое. Он вздохнул. “Мне лучше идти. Это замечательно, что у тебя будет ребенок. Я помогу избаловать его для вас двоих ”.

Дамонакс усмехнулся на это снисходительно, по-мужски. Эринна улыбнулась, но выглядела разочарованной, когда Соклей развернулся и направился к двери. На мгновение он задумался, почему. Он мог сказать, что она тоже знала, что они не могут разговаривать так, как в старые времена. Какой смысл притворяться, что они могут?

Затем он подумал, Ты можешь выйти за эту дверь. Ты можешь делать в городе все, что тебе заблагорассудится. Эринна - уважаемая жена. Это значит, что она должна остаться здесь. Подобные ограничения раздражали ее спину, когда она жила в доме своего отца. Для замужней женщины они были еще сильнее, еще суровее.

“Береги себя”, - крикнула ему вслед Эринна.

“И ты, моя дорогая”, - ответил Соклей. “И ты”. Затем он поспешил прочь, не желая оглядываться.

Филодем сидел в андроне, пил вино и ел оливки. Когда Менедем выходил из дома, он хотел притвориться, что не заметил, как отец помахал ему рукой. Он хотел, да, но у него не хватило смелости. Он остановился и помахал в ответ. “Привет, отец”, - сказал он. “Что я могу для тебя сделать?”

“Иди сюда”. Филодемос звучал так же безапелляционно, как обычно. “Тебе ведь не нужно идти пить или распутничать прямо сию минуту, не так ли?”

Шерсть Менедема встала дыбом. Его отец всегда считал, что он неправ. Иногда он, конечно, ошибался, но не всегда. “Я иду”, - ответил он со всем достоинством, на которое был способен. “На самом деле, однако, я собирался на агору, а не выпивать или распутничать”.

“Тебе достаточно легко это говорить”. Филодем закатил глаза к небесам. “Я не могу доказать, что ты неправ”. Судя по его тону, вопрос доказательства был всего лишь деталью.

Взяв оливку из чаши, стоявшей на столе перед его отцом, Менедем попробовал сделать свой собственный выпад: “Это у тебя здесь кубок с вином”.

“Да, и она также должным образом полита”, - отрезал его отец. “Хочешь попробовать, чтобы ты мог убедиться сам?”

“Нет, не бери в голову”, - сказал Менедем. “Зачем ты позвал меня?” Разве что придраться ко мне, добавил он, но только про себя. Это сделало бы все еще хуже.

“Зачем я позвал тебя?” Эхом отозвался Филодем. Он сам сделал глоток из кубка, возможно, чтобы скрыть свое замешательство. Менедем задавался вопросом, позвонил ли он по какой-то реальной причине вообще или просто для того, чтобы вывести его из себя. Наконец Филодем сказал: “По поводу восточного маршрута. Да, именно так - о восточном маршруте. Как ты думаешь, мы сможем пользоваться им каждый год?”

Это был законный вопрос; Менедем вряд ли мог это отрицать. Он сказал: “Мы можем, господин, но я не думаю, что это было бы мудро. Это не просто пираты. Война между Антигоном и Птолемеем, похоже, разгорается. В наши дни любой корабль, направляющийся в Финикию, рискует ”.

Филодем хмыкнул. “Если ты так говоришь, нам не следовало посылать Афродиту    .”

“Возможно, нам не следовало этого делать”, - согласился Менедем.

На этот раз его отец не просто хмыкнул. Он изумленно моргнул. “Ты действительно так говоришь? Ты, парень, который провел корабль через карфагенскую осаду в Сиракузы пару лет назад?”