Святые старцы

Обилие хлопот, неблизкое по духу послушание, обстановка огромного города, в котором предстояло прожить около года, и, конечно, переписка со старцем Львом - все это укрепляло отца Макария в желании испросить себе перевод в тихую Оптину пустынь, где подвизался его наставник. В ноябре 1832-го, возвращаясь из Петербурга, он заехал в пустынь и подал прошение настоятелю Моисею (Путилову) о принятии его в Иоанно-Предтеченский скит. Но дело оказалось небыстрым: ход прошению дали только в марте следующего года. Тем временем кандидатура отца Макария уже начала рассматриваться на должность строителя Площанской пустыни. В душе не желая этого, но покорный воле Господа, иеромонах писал отцу Льву: «Имею истинное желание быть при ногу Вашею, прочее оставляя на волю Всеведущего Бога. Ежели это случится (назначение на должность. - В. Б.), то, верно, за мое недостоинство, в наказание меня». Но все кончилось благополучно -14 января 1834 года пришел наконец указ о перемещении иеромонаха Макария из Площанской пустыни в Оптину. Сам он писал об этом так: «Я переселился оттуда хотя и по своей воле, но не сильно того требуя, и предавшись Промыслу Божию, и желаю воспользовать душу мою через батюшку отца Леонида и, благодаря Бога, доволен здешнею жизнию; а как дальше будет, одному Богу известно». Теплые чувства к своей первой обители старец сохранил навсегда. «Я сам ее очень люблю, - писал он в 1843 году. -Да как и не любить, 23 года проведши?»

...5 февраля 1834 года 45-летний иеромонах Макарий (Иванов) прибыл в Иоанно-Предтеченский скит Оптиной пустыни. Вне сомнения, он был счастлив - ведь теперь его любимый наставник, отец Лев, был рядом с ним. Правда, два года спустя отца Льва перевели из скита в саму пустынь (расстояние между ними составляло четверть версты), но они всё равно продолжали ежедневно видеться. И составляли в эти годы как бы неразрывное целое. Если отца Макария о чем-то спрашивали, он выяснял, что сказал по этому поводу старец; так же поступал и отец Лев. А письма, которые отец Лев писал своим духовным чадам, составлял от его имени отец Макарий. «Бывало, сидят они, как Ангелы Божии, рядом, а мы стоим пред ними на коленях и двум открываем свои души, как бы одному, - вспоминала игумения Павлина. - И никогда не разделяли их и не делали между ними никакого различия. Поистине в них бе сердце и душа едина». Иногда отец Лев публично смирял отца Макария - конечно, не потому, что тот вел себя неподобающим образом, а в назидание другим. «Ах ты, дворянинишко, такой-сякой!» - мог он напуститься на ученика. Такие показательные разносы всегда принимались отцом Макарием с полным смирением. На самом же деле отец Лев прекрасно знал цену своему ученику, глубоко любил и почитал его и как-то, в ответ на просьбу охарактеризовать начальствующих лиц монастыря, кратко заметил: «Отец Моисей и отец Антоний - великие люди, а Макарий - свят».

Достоинства отца Макария были быстро оценены в Оптиной. С 1836 года он был духовником пустыни, с 30 ноября 1839 года - скитоначальником. На этой должности он проводил в последний путь любимого учителя, старца Льва. После его смерти в 1841-м именно отец Макарий считался главным духовным столпом Оптиной пустыни, ее светочем.

Жил отец Макарий там же, где и все другие скитоначальники, - в корпусе слева от Святых ворот, где занимал южную половину. Она состояла из двух комнат -приемной и жилой. Келия старца была 4,2 метра в длину и 3,1 метр в ширину, с одним окошком, занавешенным зеленой шторой. Перед окном - белый деревянный стол, обитый старой вытертой клеенкой. Стол всегда был завален письмами - прочитанными и еще не прочитанными, книгами и духовными журналами: «Христианским чтением», «Православным собеседником», «Православным обозрением» и многими другими. Там же стояли чернильница и деревянная песочница, искусно выточенная самим старцем (мелким песком в то время посыпали для просушки только что сделанную чернилами запись). У стола стояло кресло с овальной спинкой. В углу - большой келейный иконостас, где особенно почетное место занимала икона Владимирской Божией Матери. Там же -многочисленные подаренные старцу иконы и кресты, аналой, на котором лежала Псалтирь, а по сторонам -Евангелие и Апостол. К западной стене приткнулась узкая деревянная кровать, в головах которой помещались распятие и образ Пастыря Доброго. Над самой же кроватью висели портреты, а начиная с 1850-х годов - и фотографии дорогих старцу людей. Так, в келии можно было увидеть изображения братьев архимандрита Моисея и игумена Антония, святителя Тихона Задонского, схимонаха Афанасия (Захарова), схимонаха Феодора (Перехватова), старца Льва (Наголкина).