Святые старцы

21 декабря 1857 года, приняв перед смертью схиму, ушел из жизни митрополит Киевский и Галицкий Филарет (Амфитеатров). Глубоко любивший его старец оплакивал его кончину и тоже высказал мысль о принятии схимы, что и было сделано им в 1858-м с сохранением прежнего имени - Макарий. Здоровье его понемногу ухудшалось. «Да, уж 71-й год <...>, - писал он в ноябре 1859 года своим родственницам. - Вы скорбите о моем нездоровье, но оно изменчиво. Нельзя сказать, чтобы я лежал; но иногда бодрствую и хожу, а иногда уж и никуда не гожусь. Слава Богу о всем! Да душа-то больше тела. Тело поболит, да и тем кончится; а душевная-то болезнь простирается в вечность. Избави нас, Господи, от сей болезни и даруй исцеление!» Летом 1860 года старец предпринял последнюю свою поездку за пределы монастыря - навестил родную Калугу, показав спутникам место, где стоял дом его родителей (к тому времени он был уже продан и разобран), и поделившись воспоминаниями детства.

Время наступления смертного часа было открыто отцу Макарию заранее. В 1859-м, беседуя с больной старушкой Марией Михайловной Кавериной, он сказал ей: «Теперь ты выздоровеешь, а умрем мы вместе». Так и случилось -Мария Михайловна умерла 23 августа 1860-го, а два дня спустя началась предсмертная болезнь старца. Лекарства помогали плохо, больной жестоко страдал. 30 августа во время ранней обедни он причастился, затем игумен Антоний и шестеро иеромонахов совершили Таинство соборования. Братия подходила для прощания с любимым старцем. У всех он просил прощения, всем говорил напутственные слова, дарил образки, книги и четки. 1 сентября с ним прощались настоятель обители архимандрит Моисей и игумен Антоний, 2-го -племянницы, монахини Севского женского монастыря.

Тогда же Наталья Петровна Киреевская привезла из Москвы финифтяную икону Владимирской Божией Матери - дар митрополита Московского и Коломенского Филарета (Дроздова), который очень почитал старца и во время одного из его приездов в Москву обменялся с ним четками.

5 сентября отца Макария перенесли из келии в приемную комнату, где по его просьбе положили на полу. Здесь было свежее, кроме того, и толпившиеся под дверьми келии люди могли хотя бы одним глазком взглянуть на старца.

6 сентября его состояние еще больше ухудшилось, появилась сильная одышка. Ночью отца Макария перенесли в кресла, он прослушал каноны и акафисты Божией Матери и Иисусу Сладчайшему. Со слезами глядя на иконы, отец Макарий повторял:

- Слава Тебе, Царю мой и Боже мой! Матерь Божия, помози мне!

Страдания он переносил молча или тихо стонал. Лечивший его на протяжении восемнадцати лет врач, пораженный мужеством больного, так описывал его состояние: «Только теперь могу сказать, что я видел человека, говорил с человеком. Не знаю, почему я прежде его не видел; а восемнадцать лет знакомства, кажется, могли открыть глаза. Вот как трудно видеть совершенство».

Наступило 7 сентября, предпразднство Рождества Божией Матери. В шесть часов утра отец Макарий причастился - от крайнего изнеможения, лежа, - затем воздел руки к небу и трижды произнес:

- Слава Тебе, Боже наш! Слава Тебе, Боже наш! Слава Тебе, Боже наш!

Это были его последние слова. Через пятьдесят минут, при чтении канона на разлучение души от тела, на последней, девятой его песни, иеросхимонах Макарий тихо предал свою душу Господу...

Прощание со старцем было торжественным и долгим. Беспрерывно служились панихиды, к обитому красным бархатом гробу, стоявшему в Иоанно-Предтеченском храме, стекались люди - архиереи, священники, монахи, офицеры, чиновники, купцы, мещане, крестьяне... Полторы тысячи человек провожали отца Макария в последний путь. Встречавший траурное шествие у восточных ворот монастыря архимандрит Моисей воскликнул:

- Это что-то необычайное! Восемьдесят лет живу на свете, а не видел таких светлых похорон. Это более походит на перенесение мощей, нежели на погребение!

Похороны состоялись 10 сентября. Несмотря на теплую, почти летнюю погоду, никакого запаха тления тело покойного не издавало. Могила для старца была приготовлена напротив южного придельного алтаря Введенского собора, справа от склепа, где покоился его учитель и предшественник, отец Лев (Наголкин). В день похорон многие заметили, что оба старца, и Лев, и Макарий, скончались на семьдесят втором году жизни, пробыв в монашестве соответственно сорок шесть и сорок пять лет. Впоследствии над могилой была возведена небольшая часовня.

Ученик и помощник отца Макария, будущий архиепископ Литовский и Виленский Ювеналий (Половцов), находившийся в Иерусалиме, писал о настигшем его известии: «До сих пор не могу прийти в себя от скорби о кончине такой неожиданной, внезапной кончине святого отца нашего. Последнее письмо его ко мне было от 23 августа, а 7-го числа сентября и его самого не стало!.. Не могу себе представить скита без батюшки! Какая у вас теперь общая, глубокая, безотрадная скорбь! Кто может заменить незаменимого, полного такою всепокрывающею любовию, таким “горением сердца” о всякой твари! Упокой, Господи, душу его в Царствии славы Твоей!»