Связанные звездами

«Я приду», – написала Жюстин и всю оставшуюся до дома дорогу размышляла, возможно ли, что звезды встали в какое-то невероятно удачное для нее положение.

Жюстин никогда прежде не заходила в многоэтажку из коричневого кирпича, стоящую по соседству с Эвелин Тауэрс. Но если бы она попыталась представить, как здание выглядит изнутри, ей это без труда удалось бы. Стены и полы лобби на первом этаже были мрачными, а на лестнице чувствовался стойкий запах мусора.

Запах в квартире Ника позволял вздохнуть с облегчением, ведь ароматы горячего пирога и недавно распыленного мужского дезодоранта заглушали даже слабо ощутимые нотки сырости.

– Поздравляю! – воскликнул Ник, встречающий ее в дверях с широко распахнутыми руками. На нем были бледно-голубые джинсы и полосатая рубашка. Когда она обнял Жюстин, она почувствовала себя коротышкой, у которой к тому же земля уходит из-под ног.

– Я к тебе с совершенно пустыми руками, – заявила она. – Ни вина, ни шоколада, ни…

– Ой, да брось ты, – отмахнулся он добродушно. – Скорее проходи. Вино тут.

В узенькой прихожей стояли ряды шляпных вешалок, занятых невероятно разнообразной коллекцией: Жюстин заметила шапку тибетского всадника, шлем английского полисмена, шапку в стиле Дэниела Буна с настоящим хвостом енота и колпак шеф-повара.

В гостиной на самодельных полках из кирпичей и досок разместилась коллекция укулеле Ника: одна гитара светло-коричневая, а все остальные – в цветах гавайского заката, теплых отмелей и гуавы. Вдоль стен стояли афиши пьес Брехта и Чехова, «Буря» и «Как вам это понравится», «Генрих IV» и «Двенадцатая ночь». Здесь были также афиши к пьесам «Лето семнадцатой куклы» и «Прочь»

, к постановкам физического театра, кукольным представлениям, кордебалетам и комедийным пантомимам.

Признательный пирог а-ля Ник оказался шедевром пекарного дела с сочной начинкой из курицы с луком. В связи с тем, что у Ника не было специального противня для пирога, он испек его в магазинной форме из фольги, но получилось все равно замечательно, и пирог был подан с молодыми побегами спаржи.

Поскольку обеденного стола у Ника тоже не было, они ели, поставив тарелки на колени, сидя рядышком на диване, который Жюстин про себя называла не иначе как «диван Лауры». Для празднования Ник выбрал бодрящее белое вино, и они пили его из кофейных чашек, украшенных подсолнухами, поскольку бокалы тоже пока значились в списке будущих покупок.

– За тебя, Лоис Лейн^[58], – провозгласил Ник, поднимая свою чашку.

Вскоре две вылизанные тарелки оказались на кофейном столике, и Ник открыл вторую бутылку вина, которая, как заметила Жюстин, была заметно менее дорогой, чем предыдущая. Полностью согревшаяся и слегка подвыпившая, она сняла туфли и устроилась на диване с ногами.

– Спасибо за все, Ник. За ужин… за то, что отпраздновал со мной.

– Пожалуйста, – ответил он. – Но не думай, что я забыл. Помнишь, ты все еще должна признать, что Лео Торнбери знает все.

– Это довольно громкое заявление, – заметила Жюстин.

– Ладно, я не собираюсь тебя торопить. Как только ты созреешь, – с шутливой наставительностью сказал он, – я с удовольствием услышу твое признание.

Жюстин рассмеялась.

– Хорошо. Полагаю, сейчас ничуть не хуже, чем потом. – Она глотнула вина, задумалась, прочистила горло и сделала серьезное лицо. – Похоже, Лео Торнбери – довольно неплохой астролог.

– Ха! – воскликнул Ник. – Жалкие потуги. Попробуй еще раз.

– Ладно, ладно. Ты прав, – сдалась Жюстин. – Э-э… Прогнозы Лео Торнбери по какой-то причине довольно точно предсказали ситуацию у меня на работе в этом году.

– Какая ты хитрюга, – возмутился Ник. – Что это еще за «по какой-то причине»? Слова, которые тебе нужны, это «Лео Торнбери знает все».

– Лео Торнбери, – снова начала Жюстин и разразилась смехом.

Мозг: Если бы он только знал, да?

Жюстин: Тебе обязательно было вспоминать об этом сейчас, когда мне так хорошо?

– Лео Торнбери, – поторопил Ник.

– Необычайно проницателен, – закончила Жюстин.

Мозг: Очень умно…

Но прежде, чем Ник успел что-то возразить, Жюстин с удивлением – отразившимся и на лице Ника – услышала, как в замке входной двери повернулся ключ. А спустя пару секунд в дверях гостиной появилась Лаура Митчелл, одетая в пальто из темно-зеленой шерсти с искрой, которое спадало почти до края ее невероятно высоких шпилек. Ее волосы были убраны в сложную прическу, которую, по глубокому убеждению Жюстин, мог сотворить лишь настоящий профессионал. Словно Лаура только что сошла с красной дорожки и с головой погрузилась в глубокое неловкое молчание.

– Привет, – сказал Ник, вскакивая на ноги. Он поцеловал Лауру в щеку. – Ты говорила, что собираешься зайти?

Лаура переводила взгляд с Ника на Жюстин и обратно на Ника.