Свидетельница Гора

— Вы только посмотрите на ее уши! — внезапно воскликнула она. — Они проколоты!

По-видимому, свет факела блеснул на крохотных стальных капельках головок булавок, закрепленных в мочках моих ушей. Подозреваю, что эти гвоздики были не столько украшениями, сколько устройствами предохранявшими проколы, появившиеся в моей плоти после иглы кожевника, от зарастания. Их следовало удерживать на месте, до тех пор, пока ранки в мочках не заживут окончательно, и эти части моего тела не будут готовы к креплению в них украшений желаемых владельцем. Но даже эти крошечные устройства делали предельно я ясным то, что мои уши были проколоты.

— Избейте ее! — заверещала свободная женщина.

— Пожалуйста, нет, Госпожа! — взмолилась я, поворачиваясь к свету, поскольку почувствовала, как сеть, в которой я находилась, посредством веревок начали подтягивать к стене.

Как же мне не хотелось снова быть избитой!

Сеть уже почти вплотную приблизилась к стене. Факел оказался совсем рядом и его свет стал казаться слишком ярким.

— Закрой глаза, — потребовала женщина с факелом.

Мне ничего не оставалось, как закрыть глаза. Впрочем, сделала я это не без облегчения и благодарности. Во-первых, свет резал глаза, а во-вторых, я была напугана. Но в то же время, надо признать, мне было безумно любопытно и хотелось посмотреть. Но теперь, разумеется, мне не оставили никакого выбора. Была команда. Я должна повиноваться. Я — рабыня.

Я почувствовала, как сеть перетащили через низкую ограждающую стенку, а затем опустили вниз, уложив меня спиной на пол уже в проходе. Похоже, женщина поднесла факел к моему лицу. Даже сквозь закрытые веки я различила его красноватый свет. А еще его тепло приятно согрело кожу. Сбоку послышалось фырканье, шаркающие шаги и ворчание. Я задрожала, но мои веки остались закрыты. Но вот слои сети откинули стороны, и я услышала как чей-то голос:

— Посмотрим, на что похож объект.

Речь говорившего была почти нечленораздельной. Едва ли человеческое горло могло издавать подобные звуки.

— О, симпатичный объект, — хрипло прокомментировал странный голос.

Я почувствовала, как что-то большое, больше похожее на лапу, зачесывает мои волосы назад. Потом мою голову повернули из стороны в сторону, и запрокинули назад.

— Ушки проколоты, — констатировал рыкающий голос.

— Верно, — подтвердила женщина.

Очевидно, теперь они окончательно, объективным осмотром, вблизи, определили, что мои уши действительно были проколоты, и что предметы, которые были видны издалека, крепились именно в проколах.

— Проколотоухая девка, — нечленораздельно произнес голос.

— Точно, — подтвердила его спутница.

— Ты — проколотоухая девка, — сообщил мне голос.

— Да, Господин, — прошептала я, не открывая глаз.

— Ты настолько низкая? — спросило оно.

— Да, Господин, — шепотом ответила я.

— Можешь открыть глаза, — разрешила мне женщина.

Я открыла глаза, но тут же заморгала против света. Ее я видела довольно хорошо, поскольку она стояла надо мной, держа факел в поднятой руке. Брюнетка, отметила я, действительно с отличной фигурой и очень красивая. Носила она та-тиру — рабскую тряпку. Горло охватывал ошейник, узкий и плотно прилегавший, ничем не отличавшийся от того, что был на мне. Ничего удивительного, ведь ошейники этого вида чаще всего можно увидеть на многочисленных кейджерах этого мира. Большинство из нас носит именно такие. Но особенностей лица крупной косматой головы, нависавшей прямо надо мной, я разглядеть не могла. Факел находился сразу за фигурой, и лицо оказалось в тени. Все что я знала, это то, что оно могло говорить. Но я понятия не имела, было ли это существо человеческим. Однако я была уверена, что, кем бы он ни был, он был свободен. В отличие от женщины в ошейнике, которая стояла позади него и держала факел в поднятой руке. Вот она точно была рабыней.

— Развяжи ее ноги, — прорычал голос, и существо немного распрямилось.

Женщина установила факел в держатель на стене около выхода из прохода, и присела около моих ног. Массивная полусогнутая фигура опять оказалась между мной и источником света, и я смогла рассмотреть только гротескную тень, выглядевшую как нечто среднее между валуном и животным.

— Ты не должна смотреть в его лицо, — шепнула мне рабыня, — если только он не скомандует тебе сделать это.

— Госпожа? — переспросила я.

— Ему не нравится, когда рассматривают его лицо, — предупредила она.

— Он что, зверь, который служит хозяину подземелья? — поинтересовалась я.

— Он и есть хозяин подземелья, — все также шепотом ответила женщина. — Все рабыни, находящиеся здесь, все равно, что его собственные. Здесь его слово — закон для нас. Ему следует повиноваться с совершенством во всем, немедленно, не переспрашивая и без сомнений. Здесь, в этом месте, для нас он — господин.

— Господин, — испуганно повторила я.

— Да, — кивнула рабыня. — Здесь его власть над нами — полная, всеми способами, как власть владельца! Мы — его полностью, и он может сделать с нами все, чего бы ему ни захотелось.

— Но моим владельцем является государство, — вспомнила я.