Свидетельница Гора

Но ведь может быть и так, что красота женщины смогла бы расцвести в неволе. Что тогда? В конце концов, существует множество разновидностей женской красоты. Женщины вообще необыкновенно соблазнительно выглядят в ошейниках. Причина тому то, что они лишаются своих комплексов и внутренних запретов. Лично по моему мнению, нет никакого смысла даже начинать сравнивать рабыню со свободной женщиной. Мы лучше, бесконечно лучше! По крайней мере, свободная женщина, стоит ее оказаться в ошейнике и узнать то, что это для нее означает, улучшается мгновенно и значительно. А вскоре она станет в тысячу, а то и больше раз лучше, чем была прежде, когда была всего лишь одной из многих самодовольных, тщеславных, надменных, занудных особ. Ошейник, знаете ли, хорошо на нас влияет.

Итак, любая рабыня бесконечно лучше, чем свободная женщина. Но с другой стороны я должна оговориться, что «свободная женщина», как только она потеряла свою свободу, как только она стала рабыней и начала изучать свой ошейник, она уже не свободна, и теперь стала рабыней, теперь и она будет иметь свою ценность — на рынке, в кухне и на мехах. Это бесспорно. Впрочем, теперь она — рабыня.

В любом случае мы с Леди Констанцией были одеты одинаково. Да, я считала, она была красавицей. И как органично смотрелся ошейник на ее шее!

Как она смотрела на его отражение в зеркале этим утром, как тщательно поправляла его, с каким восхищением, с каким тщеславием и одобрением!

Да она влюбилась в него, смазливая маленькая шлюха! Кстати, мы были почти одного роста. Ну может она была на четверть дюйма повыше меня. У меня не было никаких сомнений, что многие мужчины, увидев нас вдвоем, принимали нас за подобранную пару кейджер. У нас даже цвет волос и глаз были весьма схожи.

Кстати, теперь я уже сомневалась, что кто-либо, даже работорговец, сможет заподозрить в моей подопечной свободную женщину. Разве что он захочет убедиться в наличие клейма, которого на ней, разумеется, не было. Зато в ней было кое-что другое, больше характерное для рабынь, пыл, энергия, интерес, любопытство, пробужденная женская природа, готовность жить и переживать.

Конечно, можно было не сомневаться в нашем очаровании.

Правда, я начала немного опасаться, поскольку мне казалось, что хозяин подземелий понял то, что я сделала со свободной женщиной, воспользовавшись ей, чтобы, по крайней мере, с моей собственной точки зрения, в ее лице осуществить мою маленькую месть их высокомериям, свободным женщинам. Возможно именно по этой причине, как мне показалось, он решил, что сегодня мы будем одеты одинаково.

Я стянула края разрезов по бокам моей короткой туники настолько близко, насколько было можно, но, как только я отпустила их, они, конечно, разошлись снова, выставив на всеобщее обозрение мои бедра до самой талии.

Не то чтобы я возражала против этого, как самого по себе, все же я уже прекрасно знала о своем очаровании, и, будучи рабыней, по определению была не лишена некоторого тщеславия, более того, при случае я даже сама не против была выставить свои прелести напоказ, бесстыдно и радостно, просто в данный момент меня несколько раздражало то, что разница, имевшаяся между нами, ею и мной, больше не была подчеркнута. Впрочем, именно на ее руках были кандалы, и именно в моей руке был ее поводок. Пожалуй, можно было считать, что этого должно быть более чем достаточно.

— Ты видишь его? — спросила Леди Констанция с тревогой в голосе.

— Нет, — отмахнулась я, даже не глядя по сторонам.

Мне надо было поскорее добраться до места посадки. Вон уже тарны, один за другим снижаться начали!

— Может, я сегодня слишком одета? — с тревогой спросила она.

— Нет, — буркнула я.

— Как Ты думаешь, эта туника красива? — полюбопытствовала девушка.

— Да, — кивнула я.

— Ты думаешь, что ему понравлюсь в этом? — не отставала она от меня.

— Даже не сомневайся, — ответила я.

Следует признать, что моя подопечная выглядела изысканно привлекательно. Туника, как и любой предмет одежды, предназначенный для рабынь, служит для того, чтобы подчеркнуть очарование женщины. К тому же, эта туника, что и говорить, оставляла немного простора для полета воображения.

— Я надеюсь, что так, — разволновалась Леди Констанция.

— В рабском ошейнике, — усмехнулась я, — любая женщина может считать, что она все равно, что голая.

— О-ох, — вздохнула девушка.

Ошейник является своеобразным символом уязвимости рабыни. Он ясно дает понять беспомощность его носительницы, ее доступность. В этом смысле, глядя на женщину в рабском ошейнике, мужчина видит ее уже голой, или, если хотите, потенциально голый.

— Я ничего не вижу стоя на коленях! — пожаловалась Леди Констанция, глядя на меня снизу вверх.

— Это не ваше дело, смотреть, — буркнула я, — ваше дело быть рассмотренной, если кто-либо найдет вас интересной.

— О-ох! — опять вздохнула она.

Дернув за поводок, я подтянула ее голову почти вплотную к рабскому кольцу.

— Пожалуйста, Дженис! — обиженно протянула девушка. — Не так близко!

— Почему нет? — осведомилась я.