Свобода

– Ох-хо-хо! – Я качнулся на стуле слишком сильно и чуть не полетел навзничь. – Пощади… Сейчас заплачу… Лучше расскажи, что стряслось.

Андрюха поморщился:

– Так, ерунда… Тянется одно дельце – еще с весны. Они не знают, что я вернулся. И слава богу. Не стоит мне там показываться лишний раз.

– И большие долги? – спросил я.

Он назвал цифру. Не особенно впечатляющую – мой поредевший валютный фонд составлял почти его половину. Я сказал, что по моим, дилетантским, представлениям, за столько все-таки не убивают (могут, конечно, и за рубль – но то другая статья). Ну, в челюсть надавать, вытрясти сколько получится, на остальное назначить новый срок… Даже у люберецких хулиганов – тем более у зрелых люберецких хулиганов – какое-никакое должно быть понятие.

Он как будто собирался что-то добавить, но передумал и махнул рукой:

– А-а…

И когда б не этот его жест, я, наверное, плюнул бы, не стал докапываться. Не впервой ему – выкрутится. Но тут меня насторожила прорвавшаяся, разительно Андрюхе несвойственная отчаянная нотка. Я подступил настойчивее. Из его обыкновенных в подобных ситуациях мычаний, умолчаний и отговорок я старался добыть жемчужное зерно истины. Насколько сумел восстановить, события развивались по следующей схеме.

Минувшей весной Андрюха вел размеренное существование под родительским крылом – с ним и это случается. Как-то, на пути с автобуса к дому, он столкнулся с бывшим однокашником. Не то что хороший школьный друг – так, в младших классах отбирал мелочь, в старших – делили иногда бутылку "Золотой осени" перед началом танцев в соседнем ПТУ (магнитофон "Комета" через усилитель

"Родина": "Ван вэй тикет ту зэ блю-ю…"; или моднючий пэтэушный ансамбль: "Все очень просто, сказки – обман…" В зале довольно орали и делали над головой "викторию" – обман, ясный перец. Если пел ансамбль, то военрук и секретарь комсомольской организации караулили у рубильника на сцене, чтобы отключить ток при малейших признаках крамолы; если магнитофон – возле выключателя у дверей, чтобы, напротив, зажечь свет, когда реалисты, их гости и подруги раздухарятся и станут выплясывать чересчур раскованно). Поддатый, угрюмого и агрессивного вида однокашник вдруг поплыл от сентиментальных воспоминаний. Выспрашивал, чем

Андрюха живет и кого встречал. Потребовал телефон, дал свой и зазывал в субботу к себе на новоселье – получил квартиру, потому что дом, где жил раньше, поставили на капремонт. Мол, повидаешь старых знакомых… У родителей Андрюхе было сытно, но скучновато

– он пошел. И обнаружил там пышный цветник памятной с детства местной шантрапы, теперь отрастившей пивные животы, но не сменившей повадку. В ускоренном темпе накидались до белых глаз; жен – у кого были с собой – побили и выгнали; потом что-то не поделили, но общей драки умудрились избежать. Ходили на улицу искать девок – и только всех распугали, зато растеряли по дороге добрую треть компании. Стойкие, добравшиеся назад, слегка очухались и повели мужское толковище. Андрюха услышал много поучительного о том, чем заканчивается, если кому взбредет сдуру на ум обманывать этих серьезных ребят. Заодно каялись кто в чем горазд. Андрюхе хотелось быть на равных. Он тоже распахнул душу: вот, не могу вернуть деньги хорошим людям. Тут все очень оживились: может, побеседовать с кем, объяснить?.. Андрюха их успокаивал: "Я же говорю – хорошим людям. Хо-ро-шим". Его хлопали по плечу, добились, сколько нужно прямо сейчас, назвали

"браткой" и напихали в карманы вдвое. Выпили за это. Всякие подозрения относительно чистоты их намерений изгладились из огромного Андрюхиного сердца. Дальше он запомнил не четко. А утром, едва продрался сквозь похмельный туман, иссушающий как иприт, сразу подумал, что деньги наверняка пропали и на нем, таким образом, висит фиктивный долг. Подобрал с пола пиджак – все в наличии. Тогда он решил, что спрашивать с него станут много больше, чем всучили действительно. Купил пива и поплелся в давешнюю квартиру, где еще досиживали, лечились. Осторожно прощупал, намеками, – как будто порядок, цифры совпадали.

Андрюха почувствовал даже некоторые угрызения совести, что возводил напраслину на тех, кто, очевидно, заслуживает лучшего.

Деньги он честно пустил в раздачу; остаток, разумеется, мгновенно улетучился.

А несколько дней спустя Андрюхе сделали визит и попросили похранить до времени компактный, с книгу, сверточек. Андрюха похолодел: наркотики! вляпался! Замотал головой: не, парни, увольте… Не знаю, что у вас там… Гости удивились: обидеть хочешь? Его считали за человека, ссудили – и без какой-либо, кстати, для себя выгоды… Пришлось взять. Само собой, Андрюха в сверток заглянул. Внутри была конфетная коробка, а в ней – он вздохнул с облегчением, но быстро сообразил, что хрен редьки не слаще, – пара дюжин колец, цепочек и женских украшений, переложенных вельветовыми лоскутками. Попадались и с камнями.

Андрюха высыпал их на стол, потом забрал в пригоршню. В стоимости золота он не разбирался, но здесь и на вес было прилично. Сомнений в происхождении этих предметов не возникало.