Своеволие философии

Так, в своих книгах «Антифотография» и «Безымянные сообщества» Елена Петровская обращается к малоизученной теме деиндивидуализированного высказывания, обнаруживая его в фотографии, современном искусстве и в сфере медиа. Это – область аффектов, разделяемых с другими. Фотография как инструмент анализа вступает при этом в очевидную полемику с изысканной логикой деконструкции: она слишком «проста» своей коллективной аффективностью. Но в ней есть демократизм, которого так не хватает философии. Возникая как часть массового общества, фотография актуализует те отношения (клише или лакуны памяти), что связывают нас друг с другом напрямую, без посредничества текста и языка. Это отношения общности с теми, с кем мы радикально разобщены временем, историей, социальным опытом, а также с теми, кто, будучи рядом, продолжает оставаться для нас «чужаком». То есть не только с «индейцами», «художниками», «философами», но также и с самыми обыкновенными людьми.

Олег Аронсон

Своеволие знака

Сегодня часто приходится слышать разговоры о том, насколько повсюду в мире изменился статус гуманитарного знания. Это и подробная полемика о роли университета в современном мире, и более прагматические жалобы на сокращающееся государственное финансирование тех областей, которые традиционно относятся к гуманитарным. Не избежала этой участи и философия, отношение к которой в самом общем виде является, по-видимому, двойственным: с одной стороны, она оценивается как нечто эзотерическое, напрочь отделенное от нужд практической жизни, с другой – в сознании широкой публики по-прежнему сохраняется образ особенного знания, не лишенного душеспасительных оттенков.

Когда говорят о гуманитарном знании, имеют в виду дисциплины. Да, именно так сужено значение философии сегодня, и поэтому на первый план выдвигается сугубо профессиональный критерий: насколько успешно тот или иной человек, связавший свои занятия с этой областью, способен разбираться в текстах, изобилующих специфической терминологией и отличающихся предельно абстрактной постановкой проблем. Надо признать, что очень часто работа со старыми текстами оказывается близкой усилиям филологов, а именно: обсуждаются контекстуальные моменты, варианты перевода тех или иных понятий, что, конечно, влияет на интерпретацию когда-то высказанных в этих текстах идей. При этом сами идеи могут восприниматься как нечто не имеющее никакого отношения к современному пониманию человека, мира и тем более вселенной. Иными словами, тексты, по поводу которых выносятся профессиональные суждения, даже в глазах их интерпретаторов могут иметь архаический статус. Конечно, это смягчено представлением о важности такой поддисциплины, как история философии: ценность подобных писаний – историческая, культурная – определена заранее и поэтому никем не обсуждается.