Сын игромана

Славка потускнел, как те поля в окнах электрички, на которые смотрел Тимка по дороге к бабуле. Ладно уж, он пойдет навстречу своему другу. Пусть там – и на карате, и в походе, и у психолога – ему будет совсем неинтересно, пусть он потеряет время, но друзей надо выручать. Они договорились, что с этого дня начнут ходить всюду вместе.

23

Эта ночь тянулась бесконечно. Забившись в уголок необъятной тахты, под негромкий храп свернувшегося внизу на ковре Алишера, Валя который раз полоскала в уме свои гнетущие думы. Пришло время выбирать: либо подвиг, либо переселение в Турцию и вообще переселение – в другую личность, в другую внутреннюю систему. Потому что прежней Валей она тогда уже быть не сможет. Разве прежняя Валя в состоянии допустить, чтобы из-за нее пострадало пятьдесят детей и еще вдвое больше родителей, а вчетверо – бабушек-дедушек? Лучше уж она одна за всех них пожертвует собой. Для этого нужно на тот момент, когда посадка в автобус еще не началась, громко крикнуть что-нибудь такое, отчего дети разбегутся в разные стороны… Если Алишер и сможет кого-нибудь схватить, то по крайней мере далеко не всех, да и руки у него будут заняты, ведь он должен держать саму Валю…

Однако, работая в туристическом клубе не первый год, она знала, что этот план, скорее всего, сорвется. Дети не пожелают ее понять, не захотят лишиться предвкушаемых радостей похода. При этом Алишер быстренько запихнет Валю в автобус, а детям скажет: «Она пошутила». И будет уже поздно предпринимать дальнейшие шаги, потому что вскоре ее убьют.

Странное дело, еще недавно – в тот день, когда Алишер впервые появился возле их клуба, – Валя совсем не боялась смерти. Услышав от старухи, что это, может быть, террорист, она тогда с легкостью подумала: «Гори все синим пламенем». Так неужели теперь, после полного крушения своего кратковременного счастья, ей еще стоит для чего-то беречь свою жизнь? Но дело не в этом, ответила себе Валя. Ей нельзя умирать просто так, без пользы для пятидесяти гномиков в капюшонах, с привешенными за спину рюкзаками. Ведь им грозит не только душевная травма, сама по себе способная искалечить дальнейшую судьбу. Скорее всего, их потом продадут на рынке как малолетних невольников…

Вот если бы найти способ предупредить старуху! Конечно, она выйдет на крыльцо проводить отъезжающих, и тогда Валин последний крик, предупреждающий об опасности, не должен пропасть впустую… Правда, старуха не сможет задержать автобус, но она тут же свяжется с полицией. По крайней мере их будут без промедления спасать…

Этот план спасения выглядел более осуществимым. Надо только собраться с духом и в последний момент не сплоховать. Однако она с отвращением призналась себе, что не уверена в своих силах. Непреодолимым был не страх смерти (во всяком случае, сейчас, пока не пришла минута), а страх развязки. Валя не знала, сможет ли вынести то неимоверное напряжение, с которым придется ждать, когда, в какую минуту на нее лавиной обрушится гнев Алишера. Ибо несмотря ни на что, душу одержало доледниковое, первобытное табу женщины перед подчинившим ее мужчиной – не идти наперекор повелителю. Он все еще оставался Валиным повелителем – ужасным и презираемым, но до сих пор обладающим мужской, самой непререкаемой для женщины властью. Она просто не дерзнет возвысить против него голос! Да у нее и не будет в решительный момент голоса, один хрип в горле…

Валя уже еле сдерживала поднявшуюся в теле дрожь. Ей просто необходимо успокоиться: это будет началом всех правильных действий, которые могут быть предприняты. Табу – не табу, ей необходимо мобилизовать волю, чтобы подняться выше этой первобытной зависимости. Когда-то она была пионеркой в отряде имени Зои Космодемьянской, и все девчонки, включая ее саму, искренне верили, если потребуется, они смогут повторить зоин подвиг. Вот теперь для Вали это время пришло. Оказывается, детские ожидания порой действительно сбываются в жизни. А методы фашистов, надо полагать, мало отличаются от методов тех, в чьи руки она попадет – если не самого Алишера, то его подельников…

Таким образом, Валя будет достойна имени своего отряда. Все ясно, все просто, все хорошо. Но как же все это ужасно!..

Хотелось стонать, вертеться волчком на огромной полупустой тахте… Однако стоило ей шевельнуться, как негромкий храп Алишера становился настороженным. Он стерег ее даже во сне.

* * *

Следующий день они почти не виделись. Этот Лев Аллаха, как расшифровывалось его имя (Вале доставило удовольствие мысленно переименовать его – шакал дьявола), уходил по своим преступным делам, а она оставалась одна в квартире, запертая на ключ. Балконная дверь тоже была заперта, а единственное не замурованное окно выходило в серый уличный тупик с редкими прохожими. Валя была уверена: если кричать, никто из них не поднимет головы, разве что найдется старушенция, которой до всего дело… вроде ее Киры Михалны. Но попасть на такую было бы слишком большой удачей.