Сын кровавой луны

Дорогая машина тронулась с места и плавным движением матерой хищницы, знающей себе цену, скользнула на дороги Ихордаррина. Водитель молчал, приученный не издавать лишнего шума, и просто ехал вперед, дожидаясь, пока хозяин назовет цель их поездки.

Элиас не стал долго тянуть с этим, хотя ему все еще было тяжело разговаривать. Шевелиться не хотелось вовсе, а машина уже ехала в другую сторону.

— W’irhasset ir Jarteigh Dunder, — проговорил он задумчиво, все еще пребывая в тумане собственных воспоминаний, в которых теперь то и дело всплывало светлое, красивое лицо, обрамленное волосами цвета пепла.

«Черная молния» продолжала ехать в неправильном направлении.

Элиас медленно повернул голову в сторону водителя и приподнял бровь. В зеркале заднего вида мелькнул нервный взгляд мужчины. Шофер посмотрел на него и произнес:

— Что, простите?

Элиас сначала нахмурился сильнее, а шофер добавил:

— Простите, хозяин, я не понимаю эшгенрейский.

И древний вдруг понял, что ослабел настолько, что ему стало проще говорить на языке мертвых, чем живых. Это означало, что в этот момент в нем было гораздо больше от нежити, чем от высшего вампира.

Впрочем… для большинства людей и нелюдей это одно и то же.

— Особняк Красного Лезвия, — проговорил он, пытаясь понять, насколько все плохо.

В этот момент машина резко развернулась на дороге и поехала в верном направлении.

В дом другого древнего ему было необходимо явиться готовым ко всему. Не лишенным сил зомбиподобным трупом, а настоящим Fjerten Valde. Тем, кем он и являлся.

Когда машина остановилась у огромного светлого замка, отделанного красным кирпичом, Элиас уже взял себя в руки. На его коже уже не проступали синие вены, глаза вновь приобрели спокойный голубой цвет, а клыки не выступали от голода. Хотя эти успехи и стоили ему изрядных усилий воли.

Как только шофер открыл перед ним дверь, Элиас твердым шагом вышел из некромобиля, прошел сквозь высокие кованые врата и, представившись дворецкому, поднялся вместе с ним в один из кабинетов.

Красное Лезвие сидел в глубоком кожаном кресле возле большого лакированного стола, на котором сиротливо стояла лишь одна чистая пепельница. Зато на коленях древнего вампира сидели аж две молоденькие человеческие девушки.

— Кровавой ночи, Jarteigh Dunder, — проговорил Элиас, переступая порог комнаты.

Молодой мужчина с длинными черными волосами, заплетенными в косу, перевел взгляд на гостя и улыбнулся.

— Сейчас белый день, Элиас, к чему эти церемонии?

Элиас пожал плечами и вошел в помещение, подходя прямо к столу хозяина. Симпатичные девушки заулыбались, оглядывая его довольными плотоядными взглядами, очевидно, сочтя нового гостя весьма привлекательным. Их щеки покраснели, пульс участился. Температура тела дамочки, вдруг облизавшей губы маленьким алым язычком, даже успела повыситься на полградуса, что говорило о резкой вспышке возбуждения.

— Как скажешь, Анджей, — проговорил он, стараясь не обращать внимания на женщин. Впрочем, как ни странно, ему давалось это неожиданно легко, несмотря на голод. Перед мысленным взором то и дело вспыхивало совсем иное женское лицо, и Элиас ловил себя на том, что прочие его совсем не интересуют. — Но если ты не возражаешь, я перейду сразу к делу, — добавил он с железным спокойствием. — Я здесь для того, чтобы сообщить тебе не самую приятную новость.

— Правда? — усмехнулся древний, поцеловав белое, все еще лишенное укусов запястье одной из девушек. — И что же это за новость такая, что может расстроить меня в этот приятный момент?

— Я убил Шантера Кальвина. Твоего слугу.

Веселое лицо древнего мгновенно изменилось. Нет, улыбка не исчезла с тонких красных губ, бледные щеки без единой морщинки даже не дернулись. Однако кроваво-красные глаза уже не были такими спокойными и благодушными, как прежде. Теперь казалось, что где-то далеко в их глубине разверзлась бездна.

Анджей не подал виду, что что-то идет не так. Он повернулся по очереди к каждой девушке, проговорив:

— Идите, милые, мы закончим чуть позже…

Поцеловал внутреннюю сторону запястий каждой, и те мгновенно удалились, очевидно, приученные быть немыми тенями.

Других доноров вампиры, как правило, не слишком-то любили. Какое удовольствие в строптивой еде? Едой хочется наслаждаться, а не мучиться сначала ее добычей и приручением.

Впрочем, среди детей иочи находились и те, кто любили крики жертв. И даже их страдания. Элиас знал, что некоторые из древних поощряют среди своих слуг именно такое поведение. А если и не поощряют, то не осуждают. Вампиры по своей природе были хищниками, убийцами, созданными Тьмой для того, чтобы разносить эту самую Тьму дальше. И лишь с возрастом они становились все более похожи на людей. Когда их тела начинали функционировать не просто в точности, как людские, передавая оттенки вкусов, запахов, боли и наслаждения, но и гораздо совершеннее. Позволяя видеть мир в десятки раз ярче.