Тайна булгаковского «Мастера…»

Ровно через три недели после того, как Сталин написал письмо, окончательно решившее судьбу «Бега», супруги Булгаковы отправились на вечеринку. В гости Михаила Афанасьевича и Любовь Евгеньевну, вероятнее всего, пригласила (свидетельства на сей счёт весьма разноречивы) семья Уборевичей.

Видный советский военачальник Иероним Петрович Уборевич командовал в то время Московским военным округом. Его жена, Нина Владимировна, в прошлом актриса, часто устраивала в своей квартире вечера, на которых приглашала артистов, музыкантов, писателей. Она дружила с секретарём Немировича‑Данченко Ольгой Сергеевной Бокшанской, которая и познакомила Уборевичей с мхатовцами и драматургом Булгаковым.

Семья командующего совсем недавно справила новоселье, въехав в квартиру на третьем этаже только что отремонтированного четырёхэтажного особняка в Большом Ржевском переулке. В этот дом вселились и многие сослуживцы Уборевича. Большую четырёхкомнатную квартиру на первом этаже занял начальник штаба МВО Евгений Александрович Шиловский и его многочисленная семья, в которую входили жена, двое сыновей, их воспитательница‑немка, домработница и сестра жены Ольга Бокшанская с мужем. Та самая О.С. Бокшанская, что служила во МХАТе.

В этот‑то особняк в феврале 1929 года и были среди прочих гостей приглашены супруги Булгаковы.

Л.Е.Белозёрской впоследствии вспоминала:

«… мы с М[ихаилом] А[фанасьевичем] поехали как‑то в гости… За столом сидела хорошо причёсанная интересная дама — Елена Сергеевна Нюренберг, по мужу Шиловская. Она вскоре стала моей приятельницей и начала запросто и часто бывать у нас в доме.

Так на нашей семейной орбите появилась эта женщина…»

О том же февральском вечере много лет спустя Елена Сергеевна Шиловская‑Нюрнберг (так она сама иногда писала свою фамилию: не Нюренберг, а Нюрнберг) подробно рассказала в письме своему брату Александру Письмо писалось в 1961 году когда упоминать о репрессированном Уборевиче было ещё не принято:

«Это было на масляной, у одних общих знакомых… они позвонили и, уговаривая меня придти, сказали, что у них будет знаменитый Булгаков, — я мгновенно решила пойти. Уж очень мне нравился он, как писатель…»

Добавим к написанному что для того чтобы попасть к этим «общим знакомым», Елене Сергеевне надо было всего лишь подняться с первого этажа на третий.

«Сидели мы рядом (Евгений Александрович был в командировке, и я была одна), у меня развязались какие‑то завязочки на рукаве…я сказала, чтобы он завязал мне. И он потом уверял всегда, что тут и было колдовство, тут‑то я его и привязала на всю жизнь».

Михаил Булгаков чуть позднее (в «Мастере и Маргарите») тоже опишет свои впечатления от встречи с той «интересной дамой»:

«… меня поразила не столько её красота, сколько необыкновенное, никем невиданное одиночество в глазах».

Вновь слово — Елене Сергеевне:

«На самом деле, ему, конечно, больше всего понравилось, что я, вроде чеховского дьякона в „Дуэли“, смотрела ему в рот и ждала, что он ещё скажет смешного».

Михаил Булгаков («Мастер и Маргарита»):

«Она поглядела на меня удивлённо, а я вдруг, и совершенно неожиданно, понял, что я всю жизнь любил эту женщину».

Елена Сергеевна:

«Почувствовав такого благодарного слушателя, он развернулся вовсю и такое выдал, что все просто стонали. Выскакивал из‑за стола, на рояле играл, пел, танцевал, словом, куражился вовсю. Глаза у него были ярко‑голубые, но когда он расходился так, они сверкали, как бриллианты».