Тайна булгаковского «Мастера…»

«Это было в 1921 году в июне (или в июле). Мы с Евгением Александровичем пришли к патриарху, чтобы просить разрешения на брак. Дело в том, что я с Юрием Мамонтовичем Неёловым… была повенчана, по не разведена. Мы в загсе оформили развод. Ну, и надо было поэтому достать разрешение на второй церковный брак у патриарха».

Ситуация, согласитесь, довольно редкостная, если не сказать уникальная? Красный командарм (пусть даже и беспартийный) в атеистической большевистской Москве обращается к самому патриарху! К тому самому патриарху Тихону, которому очень скоро советская власть объявит непримиримую войну, отстранит от управления церковью, подвергнет заточению в Донском монастыре, затем выпустит и…

Но, во‑первых, антитихоновской кампании предстояло начаться только через год. Во‑вторых, Евгений Шиловский принадлежал к стану победителей, которые никого тогда не боялись. И он смело повёл свою возлюбленную к главному православному иерарху.

Когда молодые люди вошли в патриарший дом, его хозяин был занят — прощался с А.М. Горьким, который покидал опостылевшую ему Советскую Россию. Прославленный писатель уехал за границу в июле 1921 года, значит, именно в июне экс‑командарм и нанёс визит главе православной церкви.

Непосредственно к патриарху влюблённые обращались потому, что торопились и не могли ждать, пока их вопрос решат обычным путём: Елена Сергеевна была беременна.

И что же патриарх? По воспоминаниям Елены Сергеевны он…

«… когда Евгений Александрович высказал свою просьбу, — улыбнулся и рассказал какой‑то остроумный анекдот не то о двоежёнстве, не то о двоемужестве, — не помню, к сожалению.

И дал, конечно, разрешение».

7 декабря 1921 года в семье красного военспеца Шкловского (он в тот момент уже преподавал в Военной академии и одновременно был помощником её начальника) отмечали знаменательное событие: Елена Сергеевна родила сына, которого в честь отца назвали Евгением.

Своих героических защитников (даже в голодный 1921 год) советская власть обеспечивала щедро. Поэтому семья Шиловских жила безбедно — с продуктами питания проблем не было. Новорожденному младенцу тут же взяли няню. Все домашние дела выполняла домработница. Конечно, до шика, который могли позволить себе удачливые нэпманы, Шиловским было далеко. Но десятки, если не сотни тысяч москвичей в один голос сказали бы тогда, что семья военспеца живёт припеваючи.

Но очень скоро Елена Шиловская заскучала. Окружённая со всех сторон вниманием и заботой, она страдала от вынужденного безделья. И потому стала звать сестру Ольгу поселиться в её квартире — чтобы было с кем разгонять невыносимую тоску. К тому времени Ольга носила уже фамилию Бокшанская, работала в Московском Художественном театре и находилась в гастрольной поездке за рубежом, во Франции. Елена Сергеевна писала ей:

«„Приди в наш дом и живи в нём “…я надеюсь к тому времени иметь возможность предоставить тебе отдельную комнату, обставленную с чисто советской роскошью. Что же касается нашего стола — о! я думаю, что даже после парижской кухни он тебе покажется донельзя изысканным».

Через какое‑то время Елена Шиловская отправила сестре ещё одно письмо. Ольга Бокшанская была уже за океаном — в стране, которую тогда называли САСШ, Северо‑Американские Соединённые Штаты. Елена Сергеевна снова жаловалась на не покидавший её сплин:

«Мне иногда кажется, что мне ещё чего‑то надо… тихая, семейная жизнь не совсем по мне. Или вернее так, иногда на меня находит такое настроение, что я не знаю, что со мной делается. Ничего меня дома не интересует, мне хочется жизни, я не знаю, куда мне бежать, но хочется очень. При этом ты не думай, что это является следствием каких‑нибудь неладов дома. Нет, у нас их не было за всё время нашей жизни…».