Тайна булгаковского «Мастера…»

В основу сюжета «Кабалы святош» легла судьба мольеровского «Тартюфа»: как пьесу запрещали, как Мольер просил у короля защиты, как она возвращалась на сцену, и как вновь сгущались над нею тучи. Но удивительное дело, эта история под пером Булгакова неожиданно стала очень современной. Рассказ о событиях, случившихся в давние времена и в дальнем зарубежье, напомнил вдруг о том, что совсем недавно произошло с драматургом советским в стране победившего пролетариата.

Открывает «Кабалу святош» двустишье на французском языке. Тут же в сноске даётся его перевод:

«Нет ничего, чего бы недоставало для его славы,

Его недоставало для нашей славы».

О ком эти слова? Разумеется, о Мольере. Но ведь в равной степени их можно отнести и к любому другому писателю, который, создав немало «славных» произведений, вынужден под давлением злобных сил замолчать.

Иными словами, получается, что Булгаков имел в виду самого себя?

Этот вопрос сразу возникал у каждого, кто прочитывал или выслушивал «Кабалу святош».

От эпиграфа перейдём к пьесе. Она начинается с того, что в театре Мольера появляется король, и великий драматург обращается к монарху с льстивой речью:

«МОЛЬЕР. Ваше Величество. Светлейший государь… Актёры труппы Господина, всевернейшие и всеподданнейшие слуги ваши, поручили мне благодарить вас за ту неслыханную честь, которую вы оказали нам, посетив наш театр…

Вы несёте для нас королевское бремя.

Я — комедиант, — ничтожная роль.

Но я славен уж тем, что играл в твоё время,

Людовик!..

Великий!!.. (повышает голос)

Французский!!., (кричит)

Король!!., (бросает шляпу в воздух)»

Мольер угодничает, но делает это не без умысла. Роль шута ему необходима для того чтобы иметь возможность работать — писать пьесы и ставить их в театре. Ведь желающих лишить его этой возможности предостаточно. Если они победят, великий драматург будет опозорен, и его жизнь закончится:

«МОЛЬЕР…. у меня уже появились морщины, я начинаю седеть. Я окружён врагами, и позор убьёт меня».

Кто же они — враги Мольера? Вот один из них, отец Варфоломей, пришедший к королю с жалобой на крамольного драматурга:

«… появляется отец Варфоломей. Во‑первых, он босой, во‑вторых, лохмат, подпоясан верёвкой, глаза безумные.

ВАРФОЛОМЕЙ (приплясывая, поёт). Мы полоумны во Христе!.. Славнейший царь мира. Я пришёл к тебе, чтобы сообщить, что у тебя в государстве появился антихрист.

У придворных на лицах отупение.

Безбожник, ядовитый червь, грызущий подножие твоего трона, носит имя Жан‑Батист Мольер. Сожги его, вместе с его богомерзким творением „Тартюф“, на площади. Весь мир верных сыновей церкви требует этого».

Вроде бы вполне невинный эпизод, воспроизводящий нравы, царившие во времена абсолютизма. Но стоит заменить «церковь» на «партию», «Христа» на «Маркса», «Тартюфа»

на «Дни Турбиных», «Мольера» на «Булгакова», а «славнейшего царя» на «генерального секретаря», как XVII век мгновенно превратится в век ХХ‑ый. А преследование французского комедиографа религиозными святошами — в травлю советского драматурга Булгакова партийными ортодоксами.

Впрочем, и без этих «замен» намёки на современность видны в пьесе невооружённым глазом.

Так, действие второе начинается с того, что маркиз де Лессак играет в карты с королём Людовиком. Казалось бы, что тут особенного? Обычная житейская сцена. Но в 1929 году она воспринималась как намёк, поскольку у всех в памяти свежи были слова Горького (уже приводившиеся нами):

«Наше правительство? Лодыри! В подкидного дурака играют!»

Во время этой игры:

«Сидит один Людовик, все остальные стоят… за креслом стоит Одноглазый, ведёт игру короля».

Кто он — этот «одноглазый» персонаж? В списке действующих лиц пьесы он представлен так: