Тайна булгаковского «Мастера…»

На Григория Конского роман произвёл колоссальное впечатление, не думаю, чтобы он притворялся. Во‑первых, действительно написана вещь изумительно, да и содержание уж очень интересно, для актёра же МХАТ особенно».

Продолжалась и работа над оперой «Минин и Пожарский». Булгаков (по рекомендации Керженцева) дописал две картины, теперь все ждали, когда будет готова музыка. Елена Сергеевна записала:

«Теперь от Асафьева зависит судьба оперы, т. е., конечно, не судьба, а возможность начала работы над ней».

Пушкинский юбилей

Закончился январь. Приближался день столетия со дня смерти Пушкина, дни Пушкинского юбилея, как их тогда называли. В дневнике появилась запись:

«Как я ждала их когда‑то! Ведь должен был пойти „Пушкин “. А теперь „Пушкин“ — зарезан, и мы — у разбитого корыта».

Впрочем, оказавшегося «г/ разбитого корыта» драматурга литературная общественность не забывала. На каждом мало‑мальски значимом мероприятии непременно упомянули его фамилию. Вот и на Всесоюзном репертуарном совещании Платон Керженцев в очередной раз подробно изложил собравшимся причины снятия «Мольера» и запрещения «Ивана Васильевича». Для Булгакова это означало, что отныне путь к читателям и зрителям ему перекрыт окончательно, а на мечтах о поездке за границу можно и вовсе навсегда поставить крест.

12 февраля Елена Сергеевна с грустью записывала:

«Больное место М[ихаила] А[фанасьевича]: „Яузник… меня никогда не выпустят отсюда… Я никогда не увижу света“».

В романе о дьяволе, рассказывая поэту Бездомному о себе, мастер коснётся и этого вопроса:

«Я вот, например, хотел объехать весь земной шар. Ну, штю ж, оказывается, это не суждено. Я вижу только незначительный кусок этого шара. Думаю, что это не самое лучшее место, что есть на нём, но, повторяю, это не так уж худо».

14 февраля 1937 года «Правда» вышла со стихотворением Безыменского, в котором поэт торжествующе восклицал:

«Да здравствует Ленин, да здравствует Сталин!

Да здравствует солнце, да скроется тьма!»

А через два дня Булгакова вызвал директор Большого театра В.И. Мутных и предложил выступить постановщиком оперы «Минин и Пожарский». Тотчас встал вопрос о художнике. Булгаков предложил Дмитриева. И работа закипела.

17 февраля в Ленинград полетела телеграмма:

«Начинаю постановку Минина заканчивайте музыку кратчайший срок немедленно ознакомьте Дмитриева оперой Булгаков».

Вечером 18 февраля в гости к Булгаковым пришла знаменитая советская киноактриса Любовь Орлова (жена не менее знаменитого кинорежиссёра Григория Александрова). Пришла, чтобы послушать главы из «Театрального романа».

«Поздно ночью, когда кончали ужинать, известие от Александрова по телефону, что Орджоникидзе умер от разрыва сердца. Это всех потрясло».

На следующий день всё семейство Булгаковых отправилось к Дому Союзов — проститься с почившим вождём. Вечером Елена Сергеевна записывала:

«Днём с Сергеем и Мишей пошли в город, думали попасть в Колонный зал, но это оказалось неисполнимым, очень долго пришлось бы идти в колонне, которая поднималась вверх по Тверской, уходила куда‑то очень далеко и возвращалась назад по Дмитровке».

Проститься с товарищем Серго удалось лишь одному Булгакову — на следующий день:

«Рассказывал, что народ идёт густой плотной колонной (группу их из Большого театра присоединили к этой льющейся колонне внизу у Дмитровки). Говорит, что мало что рассмотрел, потому что колонна проходит быстро… Смутно видел лицо покойного».