Тайна булгаковского «Мастера…»

В Москве на жизнь главы С овнаркома было совершено покушение, он получил огнестрельные ранения, и его отправили на время выздоровления в Гор ки. Г етмана С коропадского под видом раненого немецкого майора вывозят в Германию. Снова совпадения? Касающиеся как самого факта ранения, так и слогов — «

Гор» и «Гер» в географических названиях.

В 1918 году вокруг красной столицы стягивалась петля белогвардейских войск. Слова «петля» и «Петлюра» — одного корня.

Но Москву окружали недолго: белых разбила Красная армия, которую возглавлял народный комиссар по военным и морским делам Троцкий.

Кремлёвское руководство видело во всесильном нарком‑военморе опасного конкурента в борьбе за власть. Но вожди против него пока ничего не предпринимали. Пребывая в тревожном ожидании, они ели, пили, разглагольствовали о высоких марксистских материях и на чем свет стоит ругали мировой империализм и Антанту.

Вот такое обнаруживается сходство

между булгаковской пьесой и реальной жизнью. Его можно было бы назвать случайным. Или надуманным. Однако не будем торопиться с выводами. Лучше задумаемся над теми невероятным совпадениям, что обнаружены нами в булгаковской пьесе.

Неужели все они случайные?

Неужели всё то, что происходило в стране Советов в 1918‑19 годах, само собой переместилось в «Белую гвардию»?

Скорее наоборот, создаётся впечатление, что это некий опытный «обработчик» перенёс московские события на берег Днепра? И в результате получился складный фельетон, даже некая басня, в которой под видом гетманов, Турбиных, тальбергов и других персонажей выведены вполне реальные большевистские вожди. И название «Белая гвардия», так коробившее многих, на самом деле не столько отражает содержание самой пьесы, сколько служит для её прикрытия. Чтобы не лезла в глаза фельетонная суть антисоветского толка.

Какая уж тут апология белого движения?

Но о чёмже тогда булгаковская пьеса? О чём хотел поведать Михаил Булгаков своей «Белой гвардией»?

Он написал пьесу о режиме большевиков. Очень завуалировано в ней говорится о дряблой немощи кремлёвских властителей, безумно боящихся Троцкого. Это они безынициативны, бездеятельны. Это они покорились судьбе. Это они, заварив всю эту революционную «кашу», не очень‑то рвутся её расхлёбывать.

К счастью для Булгакова, никто этого антибольшевистского подтекста в «Белой гвардии» не заметил. Даже Луначарский не нашёл в ней «ничего недопустимого с точки зрения политической». Копья ломались вокруг самого намерения протащить на советскую сцену «белую» тематику.

Тем временем неожиданные события в жизни республики Советов на время отвлекли внимание общественности от театральных дел.

Драматургия жизни

Наступила осень 1925 года. В «Театральном романе» Булгаков скажет о ней:

«А потом пошли осенние дожди, у меня опять заболели плечо и левая нога в коленке».

Болезни донимали не только рядовых драматургов, но и членов кремлёвского руководства. Один из вождей, Михаил Фрунзе, страдавший от язвы желудка, лёг в конце октября (мы уже говорили об этом) на операцию. И 31 числа скончался. После октябрьских торжеств газеты объявили имя нового наркомвоенмора — им стал Клим Ворошилов.

А по Москве поползли слухи о том, что смерть Фрунзе насильственная, что на роковую операцию его заставили согласиться, и что распоряжение это якобы отдал генеральный секретарь большевистской партии.

А.К. Воронский, редактор журнала «Красная новь», член ВЦИКа и давний друг Фрунзе, ознакомил с обстоятельствами загадочной смерти наркомвоенмора Бориса Пильняка, только что вернувшегося из‑за границы. Много лет спустя (4 апреля 1937 года), выступая на общемосковском собрании писателей, Пильняк сообщит следующие подробности той давней истории:

«В 1925 году умер Фрунзе. Воронений рассказал мне о его смерти. Сказал: вот, мол, тема о коллизии индивидуума и коллектива, напишите. Я написал рассказ и посвятил его Вороненому».

Эта была «Повесть непогашенной луны». В ней туманные недомолвки и неуверенные толки, тихим шёпотом передававшиеся из уст в уста, обросли конкретными подробностями и превратились в неопровержимые факты, обвинявшие генсека в убийстве соратника по партии.

У Пильняка очень убедительно написан эпизод, в котором приказ отправиться под нож прославленному командарму Гаврилову (такую фамилию носит главный герой повести) отдаёт шегорбящийся человек в доме номер первый», главное лицо «ш тройки, которая вершила». Угадать в этом персонаже Сталина было совсем нетрудно.