Тайна булгаковского «Мастера…»

14 октября «Комсомольская правда» напечатала «Открытое письмо Московскому Художественному академическому театру» Александра Безыменского. Напомним сегодняшнему читателю об этом довольно известном в своё время поэте. Незадолго до рассматриваемых нами событий он обратился к Троцкому с просьбой написать послесловие к книге его стихов «Как пахнет жизнь». Лев Давидович согласился и, в частности, отметил:

«Безыменский — поэт, и притом свой, октябрьский, до последнего фибра».

В Большой Советской энциклопедии, изданной в 1927 году, сказано:

«Безыменский Александр Ильич, современный пролетарский поэт. Род[ился] 1898 в Житомире. Большевик с 1917. Имеет революционный стаж (работал в подполье)… Основная идейная окраска стихов Б[езыменского] — восприятие любого явления мира в аспекте совершившейся пролетарской революции…»

Сразу бросается в глаза место рождения — Житомир. Не узнал ли поэт Безыменский себя в неудачливом житомирском стихотворце Лариосике Суржанском? Узнал и обиделся?

Нет, нет! У Безыменского была другая, более веская причина для лютой ненависти — в гражданскую войну от рук белогвардейцев погиб его родной брат. А в мхатовском спектакле эти белогвардейцы воспевались. И, мстя за брата, поэт‑большевик написал в «Комсомолке», что людей, подобных Турбиным…

«… благородных и негодяев, мы… расстреливали. Мы расстреливали их и на фронтах и здесь могучей рукой, именуемой ВЧК и руководимой нашим замечательным Феликсом».

Что же касается самого Булгакова, то он, по мнению Безыменского…

«… чем был, тем и остался: новобуржуазным отродьем, брюзжащим отравленной, но бессильной слюной на рабочий класс и его коммунистические идеалы».

Против мхатовской постановки выступили Мейерхольд и Таиров. Многие писатели и журналисты нападали на спектакль с каким‑то особым ожесточением. Чуть позднее Михаил Афанасьевич высказался по поводу их негативной реакции так («Жизнь господина де Мольера»):

«Почему так озверели литераторы, точно не известно. Некоторые утверждают, что до исступления их довело чувство зависти».

Молва и слава

Итак, пьеса Булгакова никого не оставила равнодушным. Завлит МХАТа П.А. Марков впоследствии писал:

«Спектакль „Дни Турбиных“ вызвал необыкновенно шумный отклик. Многочисленные жаркие дискуссии, выступления в печати, сопровождавшие „Дни Турбиных“, доказывают взрывчатую силу пьесы».

Но чересчур «антитурбинские» заметки в газетах сильно задевали мхатовцев. «Сколько огорчений, волнений и тревог принесли они и автору и театру!», — сетовал Ф.Н. Михальский.

11 ноября 1926 года при огромном стечении народа в московском Доме печати прошёл «Суд над «Белой гвардией». Видные деятели культуры, а также критики из солидных газет и журналов выдвинули резкие обвинения в адрес булгаковской пьесы.

Неделю спустя по Москве пополз слух, что, дескать, сразу после литературного «суда» за Булгакова всерьёз взялась Лубянка. В наши дни стало известно содержание «оперативной сводки» некоего лубянского агента. В ней есть любопытное свидетельство:

«В нескольких местах пришлось слышать, будто бы Булгаков несколько раз вызывался (и даже привозился) в ГПУ, где по 4 и 6 часов допрашивался. Многие гадают, что с ним теперь сделают: посадят в Бутырки, вышлют в Нарым или за границу».

Основания для подобных высказываний были: 18 ноября писателя вновь вызвали в ОГПУ. На этот раз с ним беседовал сам начальник 5‑го Секретного отдела Рутковский.

Через десять с небольшим лет Булгаков вспомнит о Лубянских кабинетах, написав («Мастер и Маргарита»):

«От этого места… осталось в воспоминаниях мало чего. Помнился только письменный стол, шкаф и диван».