Тайна гибели линкора «Новороссийск»

Потом еще сутки писал похоронки и наградные листы. При расследовании председатель комиссии Малышев сказал мне: «Экипаж вел себя геройски. Паники не было. Парторганизация правильно строила свою работу». Рядом стоял Главнокомандующий Военно-Морским Флотом Адмирал Флота Советского Союза Кузнецов. Малышев заметил ему:

– Николай Герасимович, всех отличившихся надо бы представить к наградам.

Но подписать наградные листы Кузнецов не успел. Его освободили от должности.

Старший лейтенант К.И. Жилин:

– Линкор заваливался на борт. Кормовой флагшток торчал уже горизонтально. Я вскочил на него. Инстинкт подсказал: прыгать вниз головой опасно. Лучше ногами. Даже если сломаю кости, все равно выплыву. Ухнул солдатиком. Ушел глубоко… Раз – взмах, два, три… Воздуха не хватает. Но вижу – вода над головой светлеет. Это горели прожекторы. Вынырнул. Первое движение на поверхности – найти свою фуражку. Да где там… Сразу стал отплывать от линкора. По грохоту в корпусе понял, что корабль переворачивается, что летят с фундаментов котлы, машины, механизмы… В воде увидел голову Жени Поторочина. Подплыл поближе. Тот был в одних трусах. Он кричит мне: «Разденься!» – «И так доплыву»…

Раздеваться я не хотел. Дело в том, что я был волейболистом и потому носил красные трусы – от спортивной формы. Думаю, выберусь и буду как дурак в красных трусах. Нет уж… Лучше так доплыву.

Вижу, какой-то баркас на месте крутится – в нерешительности. Ору:

– Иди людей собирать!

Гребцы налегли на весла и пошли навстречу плывущим. Мы доплыли. Я отправился сушиться в кочегарку госпиталя. Давно бросил курить, но тут закурил.

Невеста моя жила в Казани. Отбил ей телеграмму: «Жив-здоров, а пленок нет…» Странный текст? Летний отдых я провел с Людой в Казани. Много фотографировал. Пленки проявить не успел. Они остались в каюте. Эх, да что там пленки… В общем, через пару месяцев мы поженились. Такая вот семейная история.

Капитан-лейтенант В.В. Марченко:

– Прыгнул я довольно неудачно… Попал на леера, ободрал ногу, сильно ударился теменем… Кто-то въехал мне каблуком в губы. Свалка. Все же выбрался из воды на поверхность. Сбросил ботинки, расстегнул китель, но скидывать его не стал. В нагрудном кармане – партбилет и удостоверение личности. Брюки тоже не сбросил. Плыть к баркасам не имело смысла. Они и без того были перегружены. Двинулся прямо к Госпитальной стенке. Старался держаться как можно спокойнее.

Рядом со мной плыл корабельный чекист. Здоровый парень. Его подняли на катер вместе со мной. Оглянулся, увидел перевернутый линкор и рухнул замертво. Сердце разорвалось.

Мичман Ф.С. Степаненко:

– В воде за меня ухватился юнга. Плавать не умел. Так я и греб – один за двоих. Наверное бы, не сдюжил… На счастье, баркас подошел. Все матросы на нем – к нам спиной: с другого борта людей вылавливают. А нас заметил старший на баркасе – капитан 2-го ранга. Он мне крюк отпорный протянул. «Держи!» – кричит. Я-то держу, а на мне юнга висит. Вижу, капитан не удержит нас двоих. Я подтянулся, схватил его за руку – мертвой хваткой. Тот от боли вскрикнул. Матросы услышали – помогли. На берегу отжался и снова в катер – других спасать… Вечером приплелся домой. Сынишка дома один. Плачет. Покормил его и пошел искать жену по больницам. Ее на «скорой» вместе с дочкой увезли. Куда, что – не знаю. Однако нашел. О «Новороссийске» она еще ничего не знала. Я не стал ей ничего говорить. Чтоб не пугать…

Мичман И.М. Анжеуров:

– В руку мне вцепился молодой матрос Литеев. Он не умел плавать. Сначала мы, потеряв ориентировку, поплыли к Северной стороне. Затем крейсер «Молотов» осветил прожектором место гибели «Новороссийске», и мы повернули к Аполлоновке. По воде растекался мазут, он забивал рот, трудно было дышать… Нас подобрал баркас, набитый до отказа «новороссийцами». На руке моей так и остался черный след от мертвой хватки Литеева…

Выбравшись на берег, пошел к госпиталю. Туда уже сбегались жены наших моряков: «Где мой?», «Моего не видели?»… Меня остановила жена Матусевича – Ольга Васильевна. Что я мог ей сказать?!

Инженер-капитан 1-го ранга С.Г. Бабенко: