Тайна Кутузовского проспекта

— По «русскому делу»... В сорок восьмом... Следом за Вознесенским и Кузнецовым... Он в Ленинграде работал, по строительной части... И очень дружил с Лидией Андреевной Руслановой и ее покойным мужем...

— По Особому Совещанию шел?

— Конечно... Старик — кремневый, его на процесс просто так не выведешь...

— Герой гражданской войны Иван Никитович Смирнов, член Реввоенсовета Троцкого, тоже был не робкого десятка, однако ж — уговорили, вышел...

— Отец знал об этом... Поэтому предпочел бы смерть ужасу постановочного процесса.

— Вам тогда сколько было?

— Три месяца... Кстати, отец убитого Ястреба с моим стариком по одному делу шел, — Ястреба расстреляли, моему вломили двадцать пять с поражением в правах: «попытка создания Российской республики с выходом из СССР»... Так что искал я вас столь настырно оттого, что ко всему этому клубку, — Строилов кивнул на тома старого дела Федоровой и папочки с материалами по Ястребу и Людке, — у меня интерес не столько служебный, сколько гражданский.

Верю ли я ему, подумал Костенко, мы отучились верить людям; змейски просчитываем свои мысли и поступки почище шахматных гроссмейстеров — на много ходов вперед...

— Отчего вы меня унизили внештатным консультантом, капитан?

— Я не могу зачислить вас в опергруппу, Владислав Романович... Закон есть закон... Поэтому пробить статус внештатного консультанта тоже было не просто, но, к счастью, прошло, да и взрыва зависти не будет...

— Зависть всегда будет... Если что и неистребимо, так это зависть, особенно в нас.

— Гены бесправного рабства? В этом народ неповинен, его поставили в условия жути — вот и результат.

Костенко достал еще одну сигарету, но удержался, закуривать не стал, в маленькой комнатке и так было синё от табачного дыма, а Строилов постоянно покашливает, может, с легкими нелады, эка какой пергаментный, хоть и не стар...

— Матушка жива, капитан?

— Умерла.

— Воспитывались у родных?

— В детдоме...

— Слушайте, может, пойдем кофейку попьем? А то задохнетесь в вашей конуре...

— Жду звонка, Владислав Романович. Чекисты обещали подослать материалы...

— Вы о книжке Виктории Федоровой, дочери Зои Алексеевны, знаете что-нибудь?

— Нет.

— Рассказать?

— Конечно.

— Книжка называется «Дочь адмирала»... Виктория пишет о трагедии матери и о том, как Зоя Алексеевна смогла найти в Штатах ее отца... Через американцев... Виктория написала о том, кто и как пытал ее мать, о Руслановой, кстати, написала, когда они вместе сидели в одной камере владимирского политизолятора... О том, как именно Зоя Алексеевна организовала... Как бы это помягче выразиться... Побег, что ли... Да, видимо, так... Легальный побег своей дочери... Впрочем, «легальность» и «побег» понятия взаимоисключающие... Словом, после опубликования этой книги за океаном Зоя Федорова стала отказницей, хотя, как говорится, мать за дочь не отвечает, как и сын за отца... Такую формулировочку помните?

— Не то чтобы помню... Знаю.

Костенко кивнул на папки дела Федоровой:

— Познакомились как следует?

— С этими документами не знакомиться надо, Владислав Романович... Их следует в компьютер запускать — если бы они у нас были — для тщательного анализа... Я не очень-то понимаю, отчего в выдвинутых версиях на первое место сразу же вывели убийство с целью грабежа? И почему вероятие убийства с политическими целями было на самом последнем месте?

— Вы раньше в МУРе не работали?

— Нет.

— Какая у вас тема диссертации?

Строилов улыбнулся:

— У вас хорошие источники информации.

— Плохих не держим.

— Тема у меня выстраданная, Владислав Романович... «К вопросу об истории подготовки процессов тридцать восьмого года: анализ процессуальных нарушений действовавшего законодательства».

— Голову не свернут?

Строилов ответил вопросом на вопрос:

— Полагаете, возможна реставрация?

— Аппарат-то ведь по-прежнему всемогущ...

— У меня пистолет есть... Коли реставрация — застрелюсь, позора не переживу, это равнозначно разгрому поколения, публичная казнь идеи, вселенская компрометация нации, от такого страна не оправится...

Медленно закурив, Костенко, не отрывая глаз от лица Строилова, сказал:

— Я готов более подробно рассказать о книге Виктории Федоровой... Мне кое-что перевели... Есть зацепки...

— Серьезные?

— Как размышление для поиска — да... Конкретных — нет... И еще... Что вам известно о том процессе, который Зоя Алексеевна была намерена возбудить в Штатах против адмирала Тэйта?

— Против отца Вики?

— Да.

— Этого нет в деле...

— Вы проскользили... Там об этом упоминается, но почерк у оперов районной милиции детский... Она намеревалась начать процесс, потому что адмирал использовал в своих мемуарах те материалы, которые Федорова хотела опубликовать сама... Ясно?

— А в те годы публикация за границей книг и мемуаров, связанных с разоблачением Сталина и его палачей, каралась, — словно бы продолжая Костенко, заключил Строилов.

— Горячо, — усмехнулся Костенко. — Вот-вот наступите на угли...

Строилов не понял:

— О чем вы?

— Забыли детские игры?