Тайна Кутузовского проспекта

Да, увы, допущен ряд ошибок, я позволил себе поддаться эмоциям. Я поверил записям бесед Костенко по телефону: «катимся в пропасть, правые тащат нас к сталинизму, поворот общества к концепции люмпена: «Пусть хоть трижды гений, но если живет лучше меня — сажать его на кол, все должны быть равны». Я переоценил его критику Системы, восхваление кооперативов как единственной альтернативы выходу из тупика, я слишком доверился его нападкам на темень и остолопство миллионов наших обломовых, которые никогда не научатся работать, быдло, без кнута не умеют, прав был Сталин, знал чернь, как никто... Я плохо подготовился к операции с человеком, который держит в голове те нити к Зое, которые мне неведомы и без которых мое дело не зазвучит так, как могло бы... Почему он снова полез в расследование после нашей встречи? Что подтолкнуло его к этому? Узнал Дэйвида? Ночью? Стекла затемнены... Да и столько лет прошло... Нереально... Тогда — почему? Подтолкнул Степанов? С нейтрализацией Ястреба, Людки и слесаря все концы обрезаны, нитей, ведущих ко мне, нет... А если?

И он дописал еще несколько букв: «П», «С», «В» — Пшенкин — Строилов — Варенов. А букву «Д» обвел еще одним кружком и поставил в центр большого, с завитушками, вопросительного знака...

Смяв лист бумаги, посмотрел на свет второй — не осталось ли следов. Сколько раз корил себя за то, что приучился нажимать, как заставляли в первом классе. Посмотрел и третий лист, здесь — чисто. Первые два сжег, пепел спустил в унитаз, вернулся на тахту и, закрыв глаза, долго лежал, наслаждаясь Вагнером, потом набрал номер и сказал:

— Варенку хочу...

Ответа ждать не стал: незачем. Фирма веников не вяжет: люди получают большие деньги, но лишь по конечному результату...

4

Капитан Строилов, возглавивший группу по расследованию обстоятельств убийства Ястреба Михаила Рувимовича и Груздевой Людмилы Васильевны, был высок ростом, по-донкихотовски тощ (хотя, подумал Костенко, мы знаем рыцаря печального образа по фильму, где его сыграл Черкасов, может, в мировом кино есть другие идальго, отличные от нашего, однако теперь иного не примем, привычен), в подчеркнуто элегантном переливно-черном костюме с двумя шлицами (в таких выступают декламаторы во время скучно-официальных кремлевских концертов) и прямо-таки распахнуто-доброжелателен.

— Как я рад, что вы откликнулись на мой к вам призыв, Владислав Романович! — Он стремительно поднялся из-за стола и выбросил длинную руку навстречу Костенко.

(«Он был, как выпад на рапире, гонясь за высказанным вслед» — Костенко сразу же вспомнил пастернаковские строки о Ленине и услыхал в себе последние, провидческие слова этой поэмы, написанной в середине двадцатых: «Предвестьем льгот приходит гений и гнетом мстит за свой уход...»)

— Здравствуйте, — ответил Костенко, пожимая ледяную, очень сухую, казавшуюся поэтому старческой, ладонь Строилова.

— Меня зовут Андрей Владимирович, — представился капитан. — Устраивайтесь, пожалуйста... Садитесь за мой стол, вам, асу, положено сидеть на председательском месте... А я примощусь на подоконнике. Рассказывают, что в молодые годы вы сидели на подоконнике или уголке стола — обязательно с линейкой в руке, правда?

— Правда.

— Можно поинтересоваться — почему?

— Черт его знает... Линейка — метроном, отсчет внутреннего темпоритма... Ногами можно поболтать... Потом, знаете ли, в мои годы сад «Эрмитаж» часто посещали хорошенькие девушки... А я по природе наблюдатель, доставляет радость любоваться прекрасным... По какому поводу искали, Андрей Владимирович? — Костенко устроился на подоконнике и сразу же полез за сигаретами.

— Во-первых, хотел познакомиться с вами. Наслышан, как и все, но ведь работать с вами никогда не приходилось... Во-вторых, хотел посоветоваться о деле... В-третьих, мне сказали, что вы как-то увязываете гибель Зои Алексеевны Федоровой с убийствами Ястреба и Груздевой. Это правда?

— Допустим... Но вы ж в расследовании дела Федоровой участия не принимали...

— Я Зою Алексеевну хорошо знал, Владислав Романович...

— Да? Но если вы ее хорошо знали, то ваша фамилия наверняка была б в ее телефонной книжке...

— Моя фамилия была в ее телефонной книжке, — так же невозмутимо, со странно-доброжелательной улыбкой ответил Строилов. — Более того, я сам вписал в нее свой домашний и служебный номера.

— Это когда было? — Костенко раздавил в маленькой пепельнице окурок и сразу же закурил новую сигарету. — В каком году?

— В том самом, — лицо Строилова резко изменилось, постарело в мгновение. — Они тогда у моего отца собирались, отмечали годовщину Лидии Андреевны Руслановой, все владимирские узники съехались, кто еще был жив...

— Погодите-ка, — лоб Костенко свело рублеными морщинами, — вы хотите сказать, что именно ее записная книжка — надо понимать последняя — была похищена преступником?

— Почему «преступником», а не «преступниками»?

— Вопрос правомочен... С вашим батюшкой об этой трагедии говорили?

— Конечно... Он считает убийство Зои Алексеевны политическим преступлением.

— Мотивы?

— Мотивов нет... Интуиция...

— В каком году вашего отца забрали?