Тайна одной саламандры, или Salamandridae

До сих пор «львы» уступали власть «лисам», чтобы спустя время «лисы» могли освободить место для «львов». Это были игры в замкнутом кругу. Качели, на которые не пускают посторонних. Одна элита – вверх, другая – вниз, и наоборот. Цикл повторялся снова и снова.

Матёрый хитрец Негоро единственный раз отклонил стрелку компаса – и направил корабль туда, куда считал нужным, а не туда, куда держал курс неопытный пятнадцатилетний капитан.

Шарлемань видел себя в роли Негоро. Создав эликсир бессмертия, он подсунул топор под компас. Кораблю человечества предстояло пройти по изменённому маршруту. На этом пути чередование «лис» и «львов» закончится. Они уступят экологическую нишу власти совершенным существам, которые идеально ей соответствуют. Так в природе уже восемьдесят миллионов лет занимают свою нишу крокодилы. И бессмертный Шарлемань, подобно крокодилу, планировал оставаться у власти веки вечные в окружении новой элиты.

Одинцов размышлял всю ночь. На рассвете пёстрая россыпь кусочков мозаики наконец-то сложилась в окончательную картину – и дала Одинцову ответ на вопрос «что делать?»…

…но поделиться с компаньонами своим достижением Одинцов смог только месяца через два, когда вышел из комы и заново научился говорить.

Глава L

– Зачем тебе понадобилось убивать Шарлеманя? – спросила Ева.

Одинцов не спешил с ответом. Тело восстанавливалось быстрее, чем мозг. Поначалу Одинцова едва понимали. Со временем речь вернулась, но превращение мыслей в слова пока ещё требовало усилий.

– Зачем? – допытывалась Ева.

Одинцов кончиками пальцев нащупал панель управления в подлокотнике электрического кресла-каталки. Он не мог сказать: «У меня не было выбора», потому что выбор был. Если бы Одинцов посоветовался с компаньонами, то Ева предложила бы свой вариант, Мунин – свой, и общими усилиями троица, как всегда, нашла бы оптимальное решение. Но Шарлеманю становился известным любой разговор. Чтобы не подвергать Еву и Мунина смертельной опасности, Одинцов принял решение самостоятельно. Из многих ответов на вопрос «что делать?» он выбрал тот единственный, который наверняка забраковали бы компаньоны – и который годился лично для него.

Как и предупреждал Кашин, к облучению Одинцова не допустили, но его компаньонам предстояло стать первыми пациентами «Велеса», и Шарлемань разрешил их сопровождать. Во время утренних процедур Одинцов немного вздремнул после бессонной ночи, а к назначенному часу вместе с Евой, Муниным и Кларой поднялся на лифте почти на самый верх центральной башни – в зал, где был установлен синхротрон.

Шарлеманя, как всегда, сопровождали два крепыша-телохранителя, вооружённые тазерами. Кашин и Чэнь тоже приехали раньше. Одинцов заранее расспросил физика о начале работы синхротрона и знал, что первый рабочий пуск не будут превращать в театральное представление. Пять недель назад Шарлемань собрал множество сотрудников на демонстрацию установки. Сейчас ряды стульев для зрителей стояли пустыми…

…а сам «Велес» почти не изменился – только анатомическое кресло, над которым нависал плоский овальный излучатель, теперь было заключено в прозрачный саркофаг. Рядом застыл охранник; его наплечную кобуру оттягивал массивный тазер. Станина, похожая на гигантскую настольную лампу, матово сияла фисташковым пластиком. От неё почти до окна тянулась длинная тумба. В её электронной начинке жила нейросеть, а столешницу занимал барьер из компьютерных мониторов, как в центре управления космическими полётами. Перед мониторами сосредоточенно колдовали два неприметных техника под руководством красавицы-кореянки мисс Квон.

Шарлемань пригласил Чэнь, Кашина и троицу с Кларой следовать за собой. Ещё один вооружённый боец распахнул перед ними молочно-белую остеклённую дверь, которая вела в соседний зал. Пространство зала занимали компьютерные столы и оборудование лабораторного комплекса. Десятка два специалистов готовились к тому, чтобы обследовать пациентов сразу после облучения.

Войдя, Шарлемань собрал их вместе со своей свитой на свободной площадке при входе и произнёс речь. Пожалуй, впервые Одинцов увидел его по-настоящему взволнованным. Шарлемань говорил об извечной людской мечте, о титаническом труде учёных, о победах и неудачах в борьбе со старостью – и о грандиозном нынешнем событии, которое радикально изменит судьбу человеческой цивилизации. Одинцов стоял в толпе рядом с компаньонами, переводя взгляд с телохранителей Шарлеманя на соседей в традиционных фисташковых халатах.

– Имена каждого из вас навсегда войдут в историю, – пророчил Шарлемань. – И конечно, в историю войдёт имя первого человека, сделавшего последний решительный шаг навстречу совершенству. При других обстоятельствах джентльмены уступают очередь дамам. – Он указал на Еву. – Но сегодня все будут вторыми. Первым стану я.

Слушатели зааплодировали. Общее движение отвлекло телохранителей, стоявших по обе стороны от Шарлеманя…