Тайны инквизиции. Средневековые процессы о ведьмах и колдовстве

Как мы уже говорили, власти спешили подавить эти гонения. Однако вскоре появился неистовый фанатик, оказавшийся совершенно неукротимым. Его звали Эрнандо Мартинес – монах-доминиканец, каноник города Эсиха. Нет никаких сомнений в его искренности, а искренность – самое ужасное качество таких людей, она ослепляет их до состояния полного безумия. Он был скорее готов подвергнуться любым пыткам, нежели молчать в вопросе, высказаться по которому считал своим священным долгом. С этим священным долгом он и отправился в путь, выкрикивая обвинения в адрес евреев, бешено подстрекая толпу восстать и уничтожить этот проклятый народ, этих врагов Господа, этих мучителей Спасителя. Он не мог бы продемонстрировать более лютой и яростной ненависти к ним, даже если бы они были теми самыми людьми, которые у трона Пилата шумно требовали крови Христа и за чье прощение кроткий Искупитель молился в минуты перед смертью – именно это ускользнуло от внимания архидиакона Эсихи, ибо он (как и многие другие) был слишком полон благочестия, чтобы найти в своей душе место для христианского милосердия.

На Мартинеса жаловались архиепископу Севильи, чьим служащим или представителем он был. Епископ приказал ему остановиться, а когда Мартинес проявил вопиющее неповиновение своему начальству и продолжил проповедовать свое евангелие ненависти и крови, люди обратились к королю и даже к папе римскому; и король, и папа приказали ему прекратить подстрекательские проповеди. Однако он и им не подчинился. Яростный фанатик дошел в своем неповиновении до того, что усомнился в авторитете папы и объявил незаконными разрешения, выданные папами на постройку и сохранение синагог. Это уже было угрожающе похоже на ересь. Людей сажали на кол и за меньшие прегрешения, и Эрнандо Мартинес, должно быть, окончательно сошел с ума, если считал, что церковь позволит ему и дальше распространять подобные взгляды. Ему пришлось предстать перед епископским судом, чтобы ответить за свои слова. Он отвечал дерзко, сказав судьям, что в нем находится дух Божий и что не людям затыкать ему рот. После этого архиепископ дон Педро Барросо приказал ему отвечать перед судом за неповиновение и ересь, а пока что отстранил его от исполнения любых обязанностей в качестве представителя архиепископа и лишил всех полномочий.

Однако случилось так, что Барросо вскоре умер – до того, как состоялся суд, и Мартинес сумел добиться, чтобы церковный капитул избрал его на должность одного из казначеев епархии, пока ожидали назначения преемника Барросо. Таким образом, он вернул себе полномочия и право на чтение проповедей, и воспользовался ими столь беспощадно, что в декабре 1390 года несколько синагог в Севилье были разрушены до основания толпой, действовавшей по его наущению. Евреи обратились к королю с просьбой о защите, и власти, окончательно выведенные из себя, приказали лишить Мартинеса должности и запретить ему проповедовать; разрушенные синагоги было приказано перестроить на средства церковного капитула, ответственного за избрание Мартинеса.

Но Мартинес, по-прежнему непокорный, проигнорировал и короля, и капитул. Он вершил свою кровожадную миссию, будоража народ, который благодаря его доводам был готов осознать, как совершить угодное Богу деяние и при этом обогатиться самим. Какой народ устоял бы против таких рассуждений? В конце концов, к лету 1391 года всю страну охватили гонения, устроенные фанатиками. Севилья стала первым городом, в котором вспыхнуло яростное пламя, старательно раздуваемое лишенным должности архидиаконом.

Тремя годами ранее, учитывая тот вред, который, как настаивали, причиняли религии евреи, свободно общавшиеся с христианами, король Хуан I приказал им жить отдельно, в специально отведенных для этого кварталах, которые стали называть Juderias (еврейскими кварталами, или гетто). Христианам было приказано не появляться в этих кварталах, а для торговли евреи должны были приходить на общественные рынки и возводить там свои шатры, однако не могли владеть домами или постоянным местом жительства за пределами территории Juderias, и обязаны были уходить туда с наступлением ночи.

И вот в гетто в Севилье ворвалась толпа, доведенная Мартинесом до исступления, почти равного его. Они пришли с оружием и устроили в гетто резню и грабеж, беспощадно убивая всех его жителей независимо от пола и возраста. По некоторым подсчетам, было убито около 4000 мужчин, женщин и детей[197]

.

Из Севильи этот пожар распространился на другие испанские города, и произошедшее в севильском гетто повторилось в Бургосе, Валенсии, Толедо и Кордове, а потом и в Арагоне, Каталонии и Наварре; говорят, в Барселоне по улицам текли реки крови убитых евреев. Разъяренная толпа входила в еврейские кварталы во всех городах, чтобы навязать их жителям Христа, как они его понимали, и предложить пораженным ужасом евреям выбор между сталью и водой – то есть между смертью и крещением.