Тайный гость

Проестев почти сбежал с высокого красного крыльца и, по-хозяйски гремя связкой ключей, направился к двери в подклет. За ним по пятам, не разгибая спины от подобострастного раболепия, следовал насмерть перепуганный управляющий.

– Все равно, – упрямился старый костоправ, – зачем с постели к мертвецу поднимать? Нельзя было до утра подождать?

– Нельзя, отец Артемий! Дело весьма срочное!

Проестев пыхтел, пытаясь подобрать ключ к двери подклета. Не справившись с третьего раза, он сердито передал связку стоявшему за спиной управляющему.

– Давай сам!

Управляющий угодливо поклонился судье и, позвенев ключами, выбрал нужный, без затей открыв скрипучую дверь.

– Пошли! – скомандовал Проестев и первый спустился по каменным ступеням в глубокий чулан.

Труп холопа Илейки Дмитриева, вытащенный дворней из ледника, находился в одном из подсобных помещений. Он лежал на деревянных ящиках, сложенных вместе, прикрытый одной рваной мешковиной. Дворовая прислуга, развесив по стенам зажженные фонари, молча удалилась. В помещении осталось четверо: Феона, Проестев, дьяк Степанов и старик-костоправ. Отец Артемий подошел к ящикам и, поставив на пол свой лекарский ковчежец, одним резким движением стянул с покойного Илейки прикрывавшую его дерюжку.

Голое бронзово-серое, словно навощенное, тело мертвого холопа напоминало изваяния, коими иноземцы любили украшать могилы своих почивших родственников. Рот его был широко раскрыт, но на лице не было никаких признаков боли и мучений. Скорее сильное изумление было последним, что испытал несчастный перед своей кончиной. Следовательно, смерть наступила внезапно и быстро.

– Хорошо, что догадались тело с ледника достать да в тепло положить, а то бы его никаким кроилом[59] не взять.

Отец Артемий бросил на дьяка Степанова взгляд, не терпящий возражений.

– Ты подсоблять мне будешь. А то я один остался. Ученик мой третьего дня в войска уехал. Подай, касатик, лагалище.

Дьяк побледнел и едва не лишился чувств.

– Да что же это такое? – запричитал он, пятясь назад и испуганно мотая головой. – Да как же так?

Видя отчаянное состояние Степанова, отец Феона поднял с пола ковчежец лекаря и ободряюще похлопал дьяка по плечу.

– Иди, Ваня. Я помогу отцу Артемию.

Степанов облегченно выдохнул и поспешил спрятаться за широкую спину Проестева, который, молча наблюдая за происходящим, не смог сдержать холодной ухмылки.

– Начнем?

Отец Артемий засучил рукава старенькой однорядки и склонился над телом. Он долго осматривал его. Щупал, нюхал, заглядывал в открытый рот, при этом все время что-то бубня себе под нос.

– Ну, чего там? – не выдержал Проестев, заглядывая через плечо.

Вместо ответа Артемий взял из раскрытого перед ним ящика с инструментами острый стригальник[60] и жуткого вида пилу и принялся вскрывать труп Илейки от паха до горла.

– Вот же ж! – поморщился Проестев, отходя в сторону.

Феона, напротив, внимательно наблюдал за работой старого лекаря, поражаясь ловкости и отточенности его движений. Он терпеливо ждал разъяснений. Отец Артемий закончил и обвел присутствующих сердитым взглядом.

– Ну и где? – спросил он у Проестева, точно тот был в чем-то виновен и вину эту лекарь только что доказал.

– Чего где? – удивился судья, заглядывая внутрь раскрытого чрева Илейки.

– Внутренности где?

Тут пришла пора всех оставшихся заглянуть туда же. Зрелище оказалось сколь отвратительным, столь же и странным. Внутренности холопа Третьякова не то чтобы отсутствовали вовсе, а скорее просто высохли, будто их месяц вялили на открытом воздухе.

– Если это не яд, то я ничего не смыслю во врачебном деле!

Кивком головы согласившись с лекарем, Феона бросил укоризненный взгляд на Степана Проестева.

– Я полагаю, что внутренности Третьякова выглядели не лучше этих?

Проестев растерянно почесал затылок.

– Первый раз такое вижу!

– А ну, тащи сюда эту крысу! – сердито рявкнул он на Степанова.

– Какую? – не понял дьяк.

– Да ключника, мать его!

И без того насмерть перепуганный ключник, увидев, что стало с телом несчастного Илейки, видимо, решил, что угодил в руки приверженцев сатанинского культа. Ноги его сами собой подкосились. Истово крестясь и трясущимися губами шепча «Отче наш», он старался не глядеть в глаза страшных людей, окруживших его со всех сторон. Проестев, которому было плевать на чувства обычного мужика, не посчитал нужным развеять его сомнения. Вместо этого он схватил ключника за шиворот и сильной рукой притянул к себе.

– Ты почему прошлый раз ничего не рассказал мне о госте?

– Каком госте? – завопил ключник.

– Том, что приходил к твоему бывшему хозяину в день его смерти!

– Ах, этом!

Хитрость удалась. Парализованный страхом челядинец почившего думного дьяка больше не имел таких тайн, которые готов был скрывать от грозного судьи, о котором и без того ходили зловещие слухи.

– О нем, межеумок… – вмиг успокоившись, произнес Проестев, отпуская ворот ключника. – Говори, давай!

– Так чего говорить? Приходил один, сразу после обеда. Я его черным ходом в малую трапезную провел, а потом так же вывел.

– Кто такой?

– Не знаю, он в епанче был, а на башке куколь глубокий.