Так тихо плачет супербог

Кричали милиционеры, пытаясь привлечь внимание толпы.

Люди без лица бежали в ураганах пыли без цели и направления.

Надрывались грудные младенцы и кричали дети.

Воздух в Ретазевске окрасился в йодный цвет.

Когда это случилось, Франц Романов стоял у телефона.

Он пытался дозвониться до Юрия. Францу не понравился его тон. Юрий н звучал так, будто не понимал всей важности их миссии.

Де Трай тем временем очнулся и включил телевизор. Сидя у самого экрана, он смотрел «Лебединое озеро». Одетта и Зигфрид вертелись в любовных па. Он смотрел на них с сочувствием и завистью.

Внезапный взрыв заставил де Трая отскочить.

Окна надулись и лопнули. Пол застелили осколки. Книги выпали из шкафов. Телевизор забарахлил: в ускоренном темпе по экрану бегали передачи, балеты и оперы. Время наматывалось на катушку.

Дом хорошенько встряхнуло. Всё содержимое квартиры вместе с людьми подпрыгнуло к потолку. Франц выскочил из комнаты и ужаснулся. Теперь он понял, что произошло. Иллюзия рухнула.

Мираж держался на силе Юрия. Франц только распылял его по городу.

Он отбросил де Трая в угол. Там человечка не могли достать осколки.

Франц подошёл к окну. Боль и ужас Ретазевска гулко отозвались в нём самом. Юрий точно был мёртв. Франц думал так: уехать за минуту он не мог. Если бы и сумел, осталась бы его сила. Она теряла власть, когда Юрий уходил от объекта на пять-десять километров.

Выходит, случилось худшее. Юрий покончил с собой. Франц не допускал мысли, что его кто-то убил. Это мог сделать только Фира. Но старичок не избавлялся от удобных кадров, пока те могли работать.

Франц приложил руку ко рту, чтобы не закричать. Он не знал, как поступить. Дальше не ждало ничего. Таким Юрий был один.

Кто знает? Может, в лесах Амазонки жила чайка с похожей силой. А здесь Юрию не было замены. Франц кинулся прочь от окна.

Внезапно его окликнул де Трай. Он тряс своим блокнотом.

— Мой блокнот! Романов! Он… и это, чёрт тебя раздери, правда… пишет сам! И почему так нельзя было раньше? Так… где оно было…

Он перелистнул пару страниц и прочитал вслух:

«Что приходит вам в голову, стоит подумать о России? Средний американец подумает: снег, балалайки и Карибский кризис. Но что, если я открою вам другую Россию? Покажу, что она не кончается на Иване Грозном и экономической депрессии? После визита в Ретазевск, Орловская область, я увидел в ней пристанище трагических героев и гениев. Этих людей потрепала судьба. Но вернее сказать, сверхлюдей. Тут их зовут «tchaiki», что можно перевести как «чайка». Но переводить не стоит. Смысл в самом названии: оно пошло от аббревиатуры… Моим проводником в мир чаек стал господин Франц Романов. Он разрешил называть себя Франей, его детской кличкой…»

Франц выхватил блокнот и впился в страницы. Они наполнялись одна за другой. Де Трай писал мелким, жёстким почерком. Экспрессивным и узким, с минимумом пустот. Многие слова были неразборчивы.

Страница листалась сама собой. Невидимая авторучка сама черкала, писала и снова черкала. Будто чёрт ел галушки. Скоро к странице прилипла фотография-полароид: Франц, стоящий на фоне панельки.

А после появилось и название. Де Трай заполнил им отдельную страницу и жирно навёл: «ТАК ТИХО ПЛАЧЕТ СУПЕРБОГ5».

Это была та самая статья. Пока, опустошённый, Франц читал, де Трай близоруко смотрел ему за плечо. Вскоре Франц поднял голову.

— Что это? — хрипло спросил он.

Де Трай скромно протянул руку за блокнотом.

— Из Боуи.

Франц покачал головой и сложил книжечку к себе в карман.

— Уходит с дядей. Хватит с тебя писулек. Это всё, — Франц указал на хаос за окном, — твоя вина. И только твоя. Один раз я тебя уже выпроводил… Наверно, надо было убить до смерти. Не захотел, как видишь. А сейчас… что сейчас. Ничего уже не попишешь. Приплыли.

Де Трай опешил. Минуту он обдумывал слова Франца. В его лице промелькнул ужас. Затем его губы искривила нервная усмешка.

Он казался пьяным от счастья и напуганным им. Так, словно достиг своего непомерной ценой. Его распирала гордость. Она горчила стыдом — ведь целый город оказался разбит его, де Трая, словом.

— Мне жаль. Но знаешь, о чём я жалею сильнее?

— Не могу представить, — хмыкнул Франц.

Де Трай театрально продекламировал:

— Жалею лишь о том, что сделал мало6.

— Ну ты и дурак, Колби.