Такое разное будущее: Астронавты. Магелланово облако. Рукопись, найденная в ванне. Возвращение со звезд. Футурологический конгресс (сборник)

– Ба, это только так… в свободные минуты. Я прикомандирован к трансцендентным делам. Не из-за отсутствия скромности, но из любви к истине говорю тебе: lа maison – c’est moi[37]. Теперь следи внимательно. Триплет, квадруплет, квинтуплет – это все чепуха, глупости. Ребячество. Ребенок рыбы, фарш с лучком. Дежурный соус, одним словом. Есть Здание, верно? И есть Антиздание. Оба повидавшие виды. Века уже так!! И все – понимаешь? – перевербованное. Здание – целиком – состоит из вражеских агентов, а все Антиздание – из наших!!!

– Это шутка? – попытался я приуменьшить ошеломительность его нашептываний.

– Не прикидывайся идиотом! Однако же, обрати внимание, хотя кругом, на всех стульях, заагентурились и позаменялись, и эти только прикидываются нашими, а те – теми, существо дела от этого не меняется вовсе!!

– То есть как?

– А так, что Здание по-прежнему стоит и держится неколебимо благодаря сухожилиям своей структуры! Перевербовка шла годами, агент за агентом, так что форма осталась совершенно нетронутой! Все те же звания, назначения, премии за разоблачение, все те же приказы, уставы, законы об охране служебной тайны – нарастали они веками, а столоначальствование, кабинетохождение и бумаговращение такими печатями ограждены, такая кругом подписандия и бюрокрандия, что верность Зданию перешла в структуру его, в его скелет, из кости в кость; вот и выходит, что шпионская честь, и «за родину», и «ради сохраненья основ», и «не щадя сил», и «бдительность», хотя и полые совершенно внутри, – по-прежнему действуют!!

– Не может быть… – Я весь дрожал.

– Может, мой милый, может… Смотри: при внедрении, подкупе, вербовке главное – полная секретность, чтобы внедренного агента не засыпать, не выдать, так что о каждом агенте оттуда, который работает здесь, там знает только один сотрудник; и то же у нас; поэтому, не зная ничего достоверного о своих подчиненных и начальниках, каждый на своем месте должен стараться вовсю, отдавать приказы, и выполнять, и ведомости составлять, и происки вражьи выслеживать, преследовать, пресекать и до корней выжигать; так и действуют они сообща на благо Здания… и, хотя при этом выкрадывают, копируют, переснимают и переписывают, что только можно, делу это ничуть не вредит, ведь все, что посылается туда, в Антиздание, попадает в руки наших людей…

– И наоборот? – прошептал я, пораженный этой гигантской картиной.

– И наоборот, увы, тоже. Ты, брат, смекалист!!

– Как же так, а эти… перестрелки, битвы? Эти… разоблачения? – спрашивал я, уставившись в черные, блестящие зрачки длинного, скривившегося лица, теперь уже угрюмого, хотя в левом уголке рта дергалось что-то утаиваемое. Я не обращал на это внимания.

– Ну да, провалы бывают. Разоблачения? Что ж, надо себя выказывать, есть нормативы, планы, я говорил тебе о триплетах, помнишь? Однако же в Здании все идет заведенным порядком, в том числе вербовка агентов и резидентская деятельность, прекратить ее нельзя, а провалы случаются, когда тот, кто делает вид, будто делает вид, перевербован на один лишний шаг, – скажем, дублет разоблачает триплета или квадруплета; трудности, к сожалению, растут, потому что попадаются уже шестерочники и даже, говорят, семикраты из наиболее рьяных…

– А тот бледный шпион, что он делает?

– Не знаю, не знаю, должно быть, вольный стрелок, такой, знаешь ли, занафталиненный господин, шпик в годах, либерал, любитель анахронизмов – из тех, что на свой страх и риск мечтают перехватить некий единственный, наисекретнейший, наиважнейший Документ… Это все пустые фантазии – только коллективно можно что-нибудь сделать, и он об этом прекрасно знает, потому и психует…

– А мне что делать?

– Прежде всего – к чему-то примкнуть. Упаси Бог от эскапизма какого-нибудь. «Ничтожному опасно попадаться меж выпадов и пламенных клинков могучих недругов», понял? – продекламировал он.

Крематор снова показал на тарелку. Я нетерпеливо от него отмахнулся.

– Но конкретно?

– Ну, надо бы малость засыпаться, погореть, пару секретиков цапнуть, шах – мат, тут-то ты и получишь настоящую цену…

– Ты думаешь? Погоди… одного я никак не пойму… Как ты можешь все это знать, если кругом такая секретность и никто ничего не знает? Да оставьте же вы меня в покое! – оттолкнул я руку крематора, который подошел ко мне. – Знаю, знаю, сервиз, подставка, пожалуйста, не мешайте! Откуда ты-то об этом знаешь?

– О чем «об этом»?

– Ну как же, ты мне только что говорил…

– Я ничего такого не говорил.

– Как это? Что обе разведки друг дружку выпотрошили и вовнутрь запихнули отступников, что кругом сплошные предатели, что Здание обменялось кадрами с Антизданием и теперь, предавая, всего лишь предаешь предательство. Я хочу понять, откуда можно об этом узнать?

– Откуда? – переспросил он, стряхивая какую-то крошку с колен. – Понятия не имею.

– То есть как это… а ты?

– Что за «ты»?! – Он смерил меня взглядом. Мы уже перешли на повышенный тон. Сделалось тихо. Удивительно тихо.

– Ну… вы…

– Что я?! – рявкнул он.

– Откуда… откуда вам об этом известно?

– Мне? – сказал он, отвратительно кривясь. – Мне ничего не известно…