Талисман

– Совершенно верно. По словам Андерса, маленький мальчик умер. Талисман – единственный. Мы – единственные. Твой отец – нет. Я видел Моргана из Орриса в другом мире, и он похож на твоего отца, но он – не твой отец. Он не может войти в черный отель, Ричард. Сейчас не может. Но он знает, что ты – единственный, такой же, как и я. Он хочет, чтобы я умер. А ты ему нужен.

– Чтобы послать меня за Талисманом, если он решит, что без Талисмана ему не обойтись?

Ричарда начало трясти.

– Не важно, – мрачно ответил Джек. – Ему не придется об этом тревожиться. Мы вынесем оттуда Талисман, но твоему отцу он не достанется никогда.

– Джек, не думаю, что я смогу войти в этот отель, – едва слышно прошептал Ричард, но Джек, который уже шел к Пойнт-Венути, его не услышал.

Ричард поспешил следом.

12

Разговор иссяк. Пришел и ушел полдень. Лес затих, и дважды Джек заметил деревья со странными искривленными стволами и переплетенными корнями, которые росли у самых рельсов. Вид этих деревьев ему не понравился. Они казались знакомыми.

Глядевший на шпалы Ричард в итоге споткнулся, упал и ударился головой. После этого Джек вновь понес его на закорках.

Прошла, казалось, целая вечность, и наконец Ричард крикнул:

– Станция, Джек!

Впереди рельсы исчезали в старом сарае, который, вероятно, служил трамвайным парком. За раскрытыми створками ворот ждала темнота, хмурая и поеденная молью. Позади трамвайного парка (который мог в свое время нравиться Ричарду, но сегодня от одного его вида по коже Джека бежали мурашки) тянулось шоссе. Сто первое, догадался Джек.

Дальше находился океан: Джек слышал мерные удары волн.

– Пожалуй, мы пришли. – Во рту у него пересохло.

– Почти, – поправил его Ричард. – До Пойнт-Венути еще миля или около того по дороге. Господи, как же мне не хочется туда идти. Джек… Джек? Ты куда?

Но Джек не оглянулся. Он сошел со шпал, обогнул одно из этих странных деревьев (данный экземпляр был не выше куста) и зашагал к шоссе. Высокая трава и сорняки терлись о потрепанные джинсы. Что-то с шумом заскользило в трамвайном парке, или на станции личной железной дороги Моргана Слоута. Джек даже не посмотрел в ту сторону.

Он добрался до шоссе, пересек его и остановился на краю уходившего вниз склона.

13

Почти что в середине декабря 1981 года мальчик по имени Джек Сойер стоял, сунув руки в карманы, там, где земля встречалась с водой, и смотрел на вечный Тихий океан. Мальчик двенадцати лет от роду и необычайно красивый для своего возраста. С длинными – может, слишком длинными – каштановыми волосами, которые дувший с воды ветер сметал с высокого чистого лба. Он стоял, думая о матери, которая умирала, о друзьях, отсутствующих и присутствующих, о мирах внутри миров, живущих своей жизнью.

Я прошел этот путь, думал он. От берега до берега со Странником Джеком Сойером. Его глаза вдруг наполнились слезами. Он глубоко вдохнул насыщенный солью воздух. Он здесь – и Талисман совсем рядом.

– Джек!

Джек не обернулся, Тихий океан не отпускал его взгляда. В солнечном свете гребни волн поблескивали золотом. Он здесь, он дошел. Он…

– Джек! – Ричард потряс Джека за плечо, вырвав из транса.

– Что?

– Посмотри! – Рот Ричарда приоткрылся, он указывал в сторону дороги, уходившей к Пойнт-Венути. – Посмотри туда.

Джек посмотрел. Он понимал изумление Ричарда, но сам ничего такого не испытывал, как и в тот момент, когда Ричард сказал ему, как назывался мотель, в котором они с отцом останавливались в Пойнт-Венути. Нет, никакого изумления, но…

До чего приятно вновь увидеть мать.

Ее лицо высотой двадцать футов, более молодое, чем помнил Джек. Так выглядела Лили в расцвете своей карьеры. Светлые, с рыжеватым отливом, волосы зачесаны назад и забраны в конский хвост. На губах – ее личная, фирменная беззаботная улыбка «а-пошли-вы-все». Больше в кино так никто не улыбался. Лили придумала эту улыбку и имела на нее патент. Она оглядывалась поверх обнаженного плеча. На Джека… на Ричарда… на синий Тихий океан.

Он смотрел на мать… но стоило ему моргнуть, как лицо чуть изменилось. Линии подбородка и челюсти немного закруглились, скулы уже не так выступали, волосы потемнели, в глазах прибавилось синевы. И теперь он видел лицо Лауры Делессиан, матери Джейсона. Джек вновь моргнул, и его мать вернулась, его двадцативосьмилетняя мать с ее радостным «плевать-я-на-вас-хотела-если-вы-не-понимаете-шуток» пренебрежением к миру.

Лили смотрела на них с огромного рекламного щита, который гласил: