Танец Грехов

Он перевёл взгляд на отца, а вернее на то, что от него осталось: руки и ноги отрезали и бросили несчастного истекать кровью на полу, бросив конечности в камин, где раньше вся семья грелась и долго общалась. В доме сквозил запах жаренной свинины и от этой мысли Виктору сделалось дурно. Он, переборов себя, взглянул на отца ещё раз и увидел, что из его раскрытого рта торчит коллекционный меч Святой Инквизиции, с изображением дракона на эфесе, выполненном из золота и серебра. Изо рта Владимира Зверева густилась кровь, а глаза потемнели и безразлично смотрели в потолок.

«Сестра, — в панике подумал Виктор, — она жива. Я спасу её. Заберу отсюда!»

Он метнулся к шкафу, где обычно пряталась его маленькая сестра.

«Наверняка она забралась сюда, — подумал Виктор, — наверняка она здесь».

— Лена! — Он не чувствовал, как слёзы ручьём бегут по его щекам. — Я здесь, Лена! Открывай! БЫСТРЕЕ!

Он наконец вбежал в комнату, где стоял этот злополучный шкаф. Но на его месте теперь были обвалившиеся внутрь куски дерева, по которому ещё плясало небольшое пламя. Виктор распахнул дверцы сгоревшей мебели, даже не ощутив укусов огня. Густой, спёртый дым проник в глаза, в лёгкие и заставил парня закашляться. Когда слёзы от дыма перестали идти, он с трудом раскрыл глаза и вскрикнул. В правом углу, там, где раньше его сестра втихаря играла в куклы и пряталась от родителей, белели детские кости.

Сам Виктор не помнил, что было потом. Очнулся он утром, сидя у окна в гостиной, прижав руками колени и горько рыдая.

Скоро в доме оказались люди в чёрных плащах, с знаком скрещённых мечей на груди.

— Какой кошмар, — холодно сказал один из безликих охотников. Голос его был далёким, как и всё происходящее.

«Это не со мной происходит, — говорил себе Виктор, — не я это».

Старшая версия стояла над ним и тоже исходила слезами. Сознание его очертило людей в чёрном мордами животных: волков и свиней, которые как маски натянули на человеческие лица.

— Эй, парень, давай, поднимайся, — чёрные рукава подхватили его и подняли с пола. Ноги так затекли, что совсем не хотели слушаться. — Давай, давай, у нас тут дела, не видишь?

— Почему? Почему это происходит?

— Такое всегда бывает, — пожал плечами охотник с головой свиньи, заталкивая бутерброд себе в рот и обтирая о чёрные одежды жирные пальцы, — но ты не переживай, мы разберёмся. А теперь иди прочь.

— Нет, — Виктор выбросил руки вперёд и потянулся к трупам своих родителей, — нет, я не хочу. ОСТАВЬТЕ МЕНЯ! ОСТАВЬТЕ!

Люди с волчьими мордами гоготали, пиная тела его родителей, свиньи хрюкали и всё это слилось в единую какофонию.

— Такое всегда бывает, — вторили голоса, — мы разберёмся…

— Ты не переживай, — повторяли они снова, чёрными пальцами впившись в его тело, — всё выясним, всё разыщем…

— Хватит брыкаться! — крикнул на него чёрный китель с головой пса. — Я тебе сказал хватит, пошли…

Виктор слышал свой кричащий голос приглушённо, он всё ревел: «Нет! Пустите! ПУСТИТЕ!», но тени волокли его во мрак.

— Я хочу домой! Отпустите! Отпустите!

— Я тоже хочу домой, — признался Однорукий, продолжая трясти Виктора, — здесь не самое приветливое место.

— Петя? — Голос Виктора звучал так далеко, что он не сразу узнал свой голос. — Ты?

— Нет, меня звать Одноруким, — Он показал железный протез на руке. Тот был весь помят, в сколах и царапинах, часть оптоволоконных трубок была разорвана или отсутствовала. — А ты кто?

— Виктор… — прокряхтел он и вырвался из хватки Однорукого, рухнув в снег. Тело обожгло болью. — Виктором меня звать…

— Это хорошо. Я уж думал тебя отпевать уже, — признался парень, поднимаясь со снега. Лицо его выглядело и без этого не совсем приятно, но теперь, всё в синяках и кровоподтёках. — «Ягодки» мои не сработали. Знаешь, кто ещё так из живых восставал, Витя?

— Что ты несёшь, — Зверев откашлялся тёмно-бурой слизью, — совсем уже?

— Правильно, — Однорукий щёлкнул пальцами, — это был Иисус Христос. Но он, как я знаю, контрактов с Дьяволом не заключал. Хотя, кто его знае, эта Библия полна загадок…

— Где мы, придурок? — Память не спеша возвращалась к Виктору, но урывками. Он помнил Когноса — древнего египетского демона, но сейчас его видно не было.

— В лесу, — ответил Однорукий, — и я бы не советовал тебе так орать. Ты и я живы, только благодаря вон тому мужику, — Парень ткнул пальцем на фигуру татуированного язычника, который, весь дрожа и шатаясь, вбивал лезвие секиры в одну из голов Когноса. Демон верещал, но сдвинуться не мог — его блокировали удерживающие печати. Руки Когноса растеклись по земле и едва дёргались, а сам уродец издавал скрежещущие стоны. — Но я так понимаю, этот тот самый кретин, который чуть меня на камне не прибил, да?

— Да, видно тот самый, — Виктор поднялся со снега и увидел, как древний герцог, демон первого порядка, верещит, в ужасе дергая тремя головами. Одутловатое тело длинными, острыми колами прибили к земле, продырявив костяной панцирь. Демон истекал чёрной жижей, которую и кровью-то нельзя назвать. — Много я пропустил?