Танец с драконами

Капитан галеры уже осознал грозящую ему опасность. Он сменил курс на западный, забирая к Кедровому острову, — возможно, в надежде укрыться в какой-нибудь незаметной бухте или заманить преследователей на зубчатые скалы у северо-восточного берега. Но его галера была сильно загружена, а ветер оказался на стороне железнорожденных. «Горе» и «Железная победа» перерезали гискарцу путь, а стремительный «Ястреб-перепелятник» вместе с проворным «Боевым танцем» уже догоняли его. Но даже после этого гискарский капитан не опустил флаг. Когда к добыче подошел «Горестный плач», почти прижимаясь к ее левому борту и круша весла, оба корабля уже подплыли так близко к заколдованным развалинам Гозая, что слышался галдеж обезьян. Тем временем первые лучи рассвета омывали разрушенные городские пирамиды.

Их трофей назывался «Рассвет Гискара», по словам капитана галеры, доставленного к Виктариону в цепях. Корабль был из Нового Гиса и как раз возвращался туда после торговли в Миэрине. Ни на одном пристойном языке капитан не говорил, только на гортанном гискарском — одно рычание да шипение. Виктариону Грейджою не доводилось слышать более мерзкого языка. Мокорро перевел слова капитана на общий язык Вестероса. Война за Миэрин выиграна, утверждал капитан; драконья королева мертва, и теперь городом правит гискарец по имени Хиздак.

Виктарион приказал вырвать его лживый язык. Дейенерис Таргариен не умерла, уверял его Мокорро; Рглор, его красный бог, явил ему лицо королевы в священном огне. Лжи Виктарион не переносил, так что гискарскому капитану связали руки и ноги и выкинули его за борт, как подношение Утонувшему Богу.

— Твой красный бог тоже получит должное, — пообещал лорд-капитан Мокорро. — Но морями правит Утонувший Бог.

— Нет богов кроме Рглора и Иного, чье имя нельзя называть.

Жрец-колдун носил одеяния мрачного черного цвета со следами золотого шитья по вороту, рукавам и подолу. На борту «Железной победы» для него не нашлось красных одежд, но нельзя же было оставлять его в просоленном тряпье, в котором люди Полевки выловили его из моря. Так что Виктарион приказал Тому Тайдвуду сшить жрецу новую одежду из того, что нашлось под рукой. Он даже пожертвовал для этого несколько собственных туник, черно-золотых, ведь символ дома Греджоев — золотой кракен на черном поле. Тех же цветов были и паруса, и знамена. Пурпурно-алые одеяния красных жрецов казались железнорожденным чуждыми, но Виктарион надеялся, что если Мокорро наденет цвета Грейджоев, то, возможно, людям будет легче принять его.

Эти надежды оказались напрасными. В черном с головы до пят и с маской из красно-оранжевого пламени, вытатуированной на лице, жрец выглядел зловеще как никогда. Матросы шарахались от него, если он шел по палубе, и плевались, когда на них падала его тень. Даже Полевка, выловивший красного жреца из моря, теперь убеждал Виктариона отдать его Утонувшему Богу.

Но Мокорро знал здешние берега куда лучше железнорожденных, и тайны драконов он тоже знал. Вороний Глаз держит при себе колдунов, почему бы и мне не поступить так же? Его черный колдун могущественнее троих эуроновых, даже если бросить их в котел и превратить в единое варево. Мокроголовому такое бы не понравилось, но Эйерон далеко, а вместе с ним и его недовольство.

Так что Виктарион сжал обожженную руку в могучий кулак и сказал:

— «Рассвет Гискара» — неподходящее имя для корабля Железного Флота. Для тебя, колдун, я переименую его в «Гнев красного бога».

Маг склонил голову:

— Как скажет капитан.

И кораблей в Железном Флоте снова стало пятьдесят четыре.

На следующий день на них обрушился нежданный шквал. Его Мокорро тоже предсказывал. Когда дожди прошли, обнаружилось, что исчезли три корабля. Виктариону не знал, что с ними сталось — они могли затонуть, разбиться о берег или сбиться с курса.

— Им известно, куда мы направляемся, — объявил он команде. — Если они еще на плаву, то мы снова встретимся с ними.

Железный капитан не мог тратить время на ожидание отстающих, когда его невеста окружена врагами. Прекраснейшей женщине мира срочно нужен мой топор.

Кроме того, Мокорро уверял, что эти три корабля не потеряны. Каждую ночь колдун разводил огонь на носу «Железной победы» и бродил вокруг него, распевая молитвы. В свете пламени его черная кожа блестела, как полированный оникс, а порой Виктарион готов был поклясться, что языки пламени, вытатуированные на лице жреца, тоже танцуют, крутятся и изгибаются, сливаясь друг с другом и меняя цвет с каждым поворотом его головы.

«Черный жрец призывает демонов на наши головы», — так во всеуслышание сказал один из гребцов. Когда его слова донесли до Виктариона, он приказал всыпать этому человеку столько плетей, что спина его от плеч до ягодиц превратилась в кровавое месиво. И когда Мокорро объявил: «Твои заблудшие ягнята вернутся в стадо у острова под названием Ярос», капитан ответил: «Молись, чтобы так и случилось, жрец. Или ты будешь следующим, кто отведает кнута».