Танец с клинком

«Ты подвёл нас!» – слитно прогремело в моём сознании.

Это стало последней каплей, переполнившей мою чашу. Я громко заплакал, размазывая по лицу кровь и слёзы, не стесняясь никого и ничего. Одинокому человеку некого стесняться. Душа кричала, а вслед за ней кричал я. Кричал, отчаянно пытаясь подняться на ноги. Кричал, когда понял, что не способен на это, и просто пополз вперёд.

– Сынок, – едва слышно прошелестел мамин голос, а в растрёпанные волосы на затылке ласково проникли её пальцы, – ты делаешь маме больно… Как в тот день, когда вернулся домой и не посмел подойти. Я ходила среди вас, одинаковых в своих ужасных доспехах и остановилась точно напротив тебя, но ты даже не пошевелился, играя в стойкого оловянного солдатика! Ты так и не простил меня, Кенши, мой маленький Кенши…

Камни Дороги Совести отразили мой по-волчьи тоскливый вой потерявшего всё человека. А следом пришла ненависть. Ненависть к самому себе. К тому, кто всё это допустил. К тому, кто не смог, не справился, не защитил. Убийственная, всепоглощающая ненависть, граничащая с безумием. Я ненавидел и желал ему немедленной смерти…

* * *

Беспощадная воронка зародившегося в грозовых небесах вихря тонким хоботом протянулась к холмам. Бушующая стихия с невообразимой лёгкостью вздымала в воздух тяжёлые комья земли, вырывая деревья вместе с корнями, разбирая крепостные стены по камешку, и, играючи раскрутив новые игрушки в воздухе, сталкивала их между собой, превращая в мелкое крошево, утягивая всё выше и выше, в ненасытное чрево мрачных туч.

Хаттори Хандзо созерцал. Он величественно восседал на обычной циновке, устроившись у подножия ступеней, ведущих к дворцу на вершине холма, в трёх шагах от Дороги Совести. Но взгляд его был обращён не на бурю, жадно пожиравшую внутренний мир его внука.

Хаттори Хандзо смотрел, как по белым камням широкой дороги медленно бредёт, вставая и вновь падая, сломленный и раздавленный виной человек. Его единственный потомок.

Хаттори Хандзо созерцал, бесстрастно, пустым, ничего не выражающим взглядом пронзая бредущего внука чуть ли не насквозь, изучая его страдающую, вывернутую наизнанку и постепенно угасающую душу. Самурай исполнил свой долг и лишь наблюдал за исполнением приговора. Скованный традициями намертво, он не мог позволить себе ни сострадания, ни слабости, ни милосердия.

Хаттори Хандзо умирал вместе с ним. Молча, не дрогнув ни единым мускулом на лице, не изменив позы и ничем не выдавая бушующего в душе шторма.

Грязновато-серая воронка вихря неумолимо приближалась, небрежным танцем сдирая псевдоматерию мира снов и поглощая её огромными кусками. Ещё немного – и всё закончится.

Хаттори Хандзо прикрыл глаза… И удивлённо распахнул их, услышав громкий и мелодичный женский голос:

– Старейшина! Я прошу дозволения разделить наказание со своим мужем!

Преодолев секундное замешательство, самурай резко оглянулся. По одной из боковых дорожек парка в его сторону решительно шла хорошо знакомая жемчужноволосая девушка, затянутая в грубое чёрное сукно солдатского мундира. На её руках, словно грудной ребенок, удобно устроился миниатюрный ленточный дракон, ластившийся к ласкающей его загривок ладони с неукротимостью котёнка.

Старик Хандзо неверяще покачал головой, осознавая, какую глупость сотворил его внук. И немедленно попытался исправить содеянное. Однако усилие воли, направленное на то, чтобы вышвырнуть девчонку из мира снов, пропало втуне.

– Тебе здесь не место, женщина! – раздражённо прорычал самурай в ответ. – Не вмешивайся!

– По праву крови! – вновь крикнула Алекса, продолжая целеустремлённо идти к старику. – Его вина – моя вина!

Хандзо против воли залюбовался ей. Распущенные волосы развевались на ветру, на бледных щеках полыхал взволнованный румянец, а плавные и уверенные движения таили в себе грацию опасной хищницы…

– Не говори глупостей, девочка, – смягчился он, признавая за ней определённую правоту и уважая силу её духа. – Твои порывы чисты и искренни, но это вовсе не тот случай, когда заступничеством можно что-то исправить. Меж вами нет священных уз, а что до крови… Твои способности необычны, но даже они не всесильны, чтобы сравниться с ритуалом принятия в род. Процесс ещё не завершён. И спустя какое-то время тебе суждено стать прежней. Смирись и отступись от Леона…

– Он умирает! – Алекса остановилась возле Хандзо и устремила тревожный взгляд вперёд. – Он умирает, дедушка! Ватацуми сказал, что ты должен разрешить помочь ему, иначе Лео даже не увидит меня!

Дракончик негодующе зашипел на категорично замотавшего головой самурая и презрительно плюнул в него комком лучистого Света.

– Дедушка, пожалуйста, – прошептала Алекса, молитвенно сложив ладони лодочкой и опустилась перед стариком на колени. – Дозволь мне помочь ему. По праву крови.

– Этого недостаточно, – глухим голосом ответил Хандзо и отвернулся, не в силах смотреть в пылающие надеждой глаза Алексы.

– У неё будет ребёнок, замшелый ты пень!!! – вдруг взревел дракончик. – Вот о каком праве она говорит!!!

– Что-о-о?! – хором воскликнули Хандзо и Алекса, уставившись на парящего над ними духа.