Танец с клинком

А в небесах ослепительно сверкнула молния. И умирающий мир заплакал вслед за гибнущим создателем…

Глава 7

– Старик, неужели ты думал, что они по ночам свитки под одним одеялом читают? – ехидно парировал дух-хранитель, вьющейся лентой выписывая в воздухе хитроумные вензеля и наслаждаясь произведённым эффектом. – А тебе, девочка, следует поменьше нервничать! Что вы на меня так уставились?! Время уходит!

Алекса несколько раз хватанула ртом воздух, непроизвольно скрестив руки на животе, и, залившись густым малиновым румянцем, негромко выругалась. Выпустив пар, она неверяще покачала головой и, словно позабыв о том, что ещё недавно спрашивала разрешения, не сказав ни слова, гордо и решительно шагнула к дорожке, на которой умирал её мужчина. Шагнула навстречу своей смерти.

– Столько лет прошло, а ты так и остался игрушкой в руках богов, Хандзо, – прошипел дракончик и вновь презрительно сплюнул, перед тем как устремиться вслед за уходящей девушкой.

Обогнав её меньше чем за мгновение, дух в полёте увеличился до привычных размеров и громогласно взревел, устремляясь навстречу идущей буре. Хранитель не мог остановить, но мог отсрочить неизбежное, давая Алексе призрачный шанс на успех.

И только старый самурай, ошарашенный неожиданной новостью, остался недвижим, провожая дракона и девушку странным взглядом. Внутри него шла борьба. Принципы послушания, впитанные чуть не с молоком матери, боролись с желанием сохранить семью. Защитить, сохранить, уберечь… Пойти против прямого приказа богини-праматери? Немыслимо! Но это становилось для него всё более реальным – с каждым утекающим мгновением, с каждым решительным шагом девушки, приближающейся к смертельной для неё границе.

– Нет мне прощения, Пресветлая… Это моя семья. И ради них я пойду даже против вашей воли! – прошептал Хандзо, вновь принимая расслабленную позу. И сосредоточившись, отчётливо проговорил, зная, что будет услышан даже сквозь ветер: – Дозволяю…

Алекса Бладштайнер на мгновение остановилась и, обернувшись через плечо, благодарно кивнула.

Голос старика в её сознании дрогнул и стал тише. «Не в моих силах помочь ещё хоть как-то, разве что советом. Теперь это только его Дорога Совести, и она не тронет никого больше. Но мой внук не справится один. И не должен был. Его чувство вины обострено до предела, а душа обнажена и уязвима как никогда. Беззащитный, слабый, неспособный отличить внушение от реальности. Он уже сдался…»

«Клинок сломался, – задумчиво откликнулась Алекса, перебив старика и ступая на белые камни. – И должен быть перекован. Я же говорила, что исторические хроники можно будет читать детям вместо сказок!»

«Почему ты уверена, что справишься?»

Девушка вновь приостановилась и прошептала:

– Я не могу не справиться. Я же дочь кузнеца…

* * *

В некоторых случаях страдания души переходят в физическую боль. Остаётся только кричать. Громко, на пределе собственных возможностей, не в силах противостоять рвущемуся изнутри воплю. Кричать, выплёскивая всё до капли, в надежде, что пустота принесёт блаженное облегчение…

Ноги предательски подкосились. В очередной раз. Рухнув на колени, я неловко завалился на бок и тонко заскулил, уподобившись брошенному в канаве щенку, размазывая по лицу маску из крови и слёз. Кем я был в те мгновения? Уж точно не гордым самураем, привыкшим сражаться до конца с неизменной улыбкой на устах.

Клинок сломался. Вновь.

Однажды я всё же смог собрать себя по кускам, чуть ли не точечной сваркой. На вторую попытку сил не осталось. Клинок сломался.

Тени ушедших за грань людей продолжали кружить вокруг, сливаясь в серый полупрозрачный вихрь. И на этот раз у них были лица тех, кого я убил. Они обвиняли. Укоряли. Стонали от причинённых страданий, ведь далеко не каждому я дарил лёгкую и быструю смерть. Мне хотелось спрятаться от их голосов, а получилось только заткнуть уши руками и свернуться клубочком. Это не помогало.

– Хва-а-атит! – Мой отчаянный крик только раззадорил мёртвых. – Хва-а-атит, пожалуйста!!!

И моя просьба была услышана. Внезапно в заунывное пение призраков вплёлся совершенно иной голос. Мелодичный, звенящий от напряжения и переполненный неподдельной яростью. Женский. Такой знакомый и такой родной. И очень требовательный.

– Ты не можешь так со мной поступить! Вставай! Вставай, Лео, ты нужен мне! Не смей умирать!

Алекса шла ко мне, продираясь сквозь вязкую завесу из кричащих призраков. Её глаза полыхали злостью и обидой, жемчужные волосы пышным облаком взметались и вновь опадали на плечи, а ноги заметно подрагивали, указывая на то, что ей приходится преодолевать нешуточное сопротивление.

Но она шла. И спустя несколько секунд уже оказалась рядом, опустившись на одно колено и требовательно вцепившись в воротник моей рубашки.

– Не смей умирать, Лео…

– Поздно, Алекса, – прохрипел я, опираясь на руку и пытаясь приподняться, – слишком поздно. Оставь меня и беги…

Чувство вины перед ней ворохнулось и тоже запустило в душу безжалостные калечащие когти. Вот только моя невеста не собиралась давать мне время на переживания и наматывание соплей на кулак.