Танго на цыпочках

— И вам вечер добрый. — Палевич решил быть вежливым и даже улыбнулся, хотя больше всего ему хотелось зевнуть в лицо незваному гостю, своим появлением прервавшему мирную дрему. — Ненастно сегодня.

— Ваша правда. Льет, точно в небе дыру проделали. — Юзеф протянул руки к огню. Мокрые рукава и брюки свидетельствовали о том, что плащ и зонт — плохая защита от разгулявшейся стихии.

— Пани Тереза уверена, что наступает конец света, а дождь — первое тому подтверждение, все про хляби небесные, которые разверзлись, ибо Господь желает утопить человечество в наказание за грехи.

От одежды доктора шел пар, а строгий черный костюм делал его похожим на натурального Диавола. Вот уж правду говорят: посиди в болоте, и в голове болото станет. Юзеф упомянул про Бога, Аполлон Бенедиктович припомнил Диавола. Какой из него Диавол, так, мелкий пакостливый бес. Юзеф, согревшись, довольно фыркнул и небрежным жестом откинул со лба мокрую прядь. Красуется, хоть и не перед кем.

— А где пани Наталия? — Как бы невзначай поинтересовался пан Охимчик.

— Почивать изволят. Мигрень у них.

— Ох уж эти женские недомогания, — по виду доктора нельзя было сказать, огорчен он отсутствием хозяйки дома или нет. — Зря ехал, выходит.

— Выходит, что зря.

— Как она? Сильно … расстроена? — Пан Охимчик даже голос понизил, видать от сочувствия.

— Сильно. — "Расстроена" — не то слово, пани Наталья убита, уничтожена, раздавлена горем, но Юзеф не поймет, он слишком поверхностный, чтобы понимать столь глубокие чувства.

— Неудачная семейка. На редкость, я вам скажу, неудачная. Пани Наталия, естественно, не в счет. Она — богиня, совершенство, ангел в стране демонов. Но братья, братья ее… — Пан Охимчик подмигнул, после памятного разговора он вел себя с Аполлоном Бенедиктовичем весьма по-приятельски.

— Не имел честь быть представленным покойному князю. — Сплетен Палевич не любил, как и сплетников, хотя и то, и другое, к вящему сожалению Аполлона Бенедиктовича, являлось неотьемлимой частью профессии следователя.

— Князь? — Юзеф презрительно фыркнул, и огонь, разозленный столь откровенным небрежением к покойному хозяину дома, выплюнул целое облако искр. — Помилуйте, какой из него князь?! Медведь лесной, необразованный, сатрап, тиран и самодур, полагавший, будто бы все вокруг ему обязаны подчиняться. А Николай? Вы только представьте себе на месте князя этого беспомощного труса, только и способного на удар в спину. Напасть на слабую женщину, что может быть отвратительнее?