Тарзан. Том 5

Никогда до этого, возможно, не было нигде в мире более захватывающего состязания в беге, хотя пробег этот видели только луна и звезды. В одиночку и в молчании двое зверей мчались по открытому месту, залитому мертвенным лунным светом.

Нума догонял с устрашающей скоростью убегающего человека-обезьяну, тот несся, почти не касаясь земли, преодолевая пространство гигантскими прыжками, и при каждом прыжке все ближе был к стене, увитой лозой.

Один лишь раз Тарзан оглянулся назад. Нума был уже совсем близко. Казалось неизбежным, что зверь, сделав еще одно усилие, нагонит убегающего и мощным ударом лапы повалит на землю. Лев был так близко, что человек-обезьяна на ходу выхватил из-за пояса нож, чтобы по крайней мере рассчитаться за свою смерть в последнее мгновение угасающей жизни.

Но Нума достиг предела своей скорости и выносливости. Постепенно он стал отставать, однако преследования не прекращал, и теперь Тарзан понимал, как много зависит от прочности не проверенных им заранее виноградных лоз.

Если в начале необычного состязания по бегу только Горо-луна и звезды смотрели вниз на соперников, то у финиша появился еще один заинтересованный зритель. Из амбразуры на самом верху стены два близко посаженных черных глаза всматривались в бегущие фигуры.

Тарзан был в дюжине ярдов впереди Нумы, когда наконец добежал до стены. Не было времени остановиться, чтобы начать поиски более крепких стеблей, за которые можно было бы надежно ухватиться рукой. Надо было использовать ближайшие. Он положился на везение, никогда раньше не подводившее его в трудную минуту. Судьба его была в руках случая. Понимая это, Тарзан |-делал последнее усилие и как кошка взбежал на стену, по которой вились лозы, руками на ходу отыскивая более прочные стебли, чтобы только могли удержать его вес.

Нума, добежавший до стены чуть позднее, взвился и воздух в мощном прыжке. 

 Глава 18

СРЕДИ МАНЬЯКОВ

Когда львы набросились среди ночи на ее защитников, Берта Кирчер отпрянула обратно в пещеру, парализованная страхом, вызванным, возможно, тем жутким напряжением, которому она подвергалась в течение многих дней подряд.

Среди львиного рева ей слышались голоса людей. Вдруг в этом смятении и суматохе она почувствовала около себя человеческое существо, а затем к ней потянулись чьи-то руки и схватили ее. Было темно, она почти ничего не могла видеть, нигде не было поблизости ни английского офицера, ни человека-обезьяны.

Существо, схватившее ее, отгоняло от нее львов, как ей показалось, крепким копьем, рукояткой отбиваясь от наседавших хищников.

Человек вытащил ее из пещеры, а сам в то же время выкрикивал предостерегающие команды рычащим львам.

Выйдя на покрытое светлым песком пространство у входа в пещеру, девушка увидела, что там находились другие мужчины. Группа состояла из трех человек: двое из и их наполовину несли, наполовину вели спотыкающуюся фигуру третьего — это наверняка был, как она догадалась, Смит Олдуик.

Какое-то время львы бешено ярились, стараясь добраться до пленных, но мужчины успевали отбивать их попытки. Люди эти, казалось, совсем не боялись огромных зверей, совершающих дьявольские прыжки вокруг них. Они обращались с ними так, как мог бы обращаться хозяин со сворой буйных собак.

Девушку повели по дну пересохшей реки, которая некогда протекала через ущелье. При первом проблеске зари на восточной стороне горизонта, предвещавшей наступление рассвета, процессия остановилась на минуту у начала спуска.

Раскинувшееся внизу пространство при изменчивом свете угасающей ночи с ее тенями и полутенями, показалось девушке огромной ямой без дна, а так как взявшие ее в плен продолжали свой путь, а свет наступающего дня становился ярче, она увидела, что спускаются они вниз в долину, по направлению к густому лесу.

Под нависшими ветвями деревьев все еще раз оказались в непроглядном мраке, и этот мрак держался, пока солнце наконец не поднялось над восточными утесами. И тут девушка увидела, что они идут, как ей показалось, по широкой и хорошо протоптанной охотничьей тропе через лес, состоящий из огромных деревьев. Земля была необычайно суха, что не свойственно обычно для африканского леса, а поросль, хотя и покрыта тяжелой листвой, не была такой буйной и непроходимой, как та, к которой она привыкла, проведя достаточно времени в джунглях.

Казалось, будто деревья и кусты росли в безводной местности; не было и затхлого запаха разлагающейся листвы, и несметного количества крошечных насекомых, таких, какие обычно непомерно докучают путнику в сырых местах.

Пусть все продолжался. Солнце поднималось выше, и вокруг оживала лесная жизнь с ее беспорядочными звуками.

Бесчисленные обезьяны ссорились и визжали в ветвях над головой, а птицы, оглашая воздух хриплыми криками, блестя в лучах дня ярким оперением, сновали в разные стороны. Девушка заметила, что пленившие их люди часто бросали полные страха взгляды на порхающих среди ветвей птиц, и даже ей показалось, что они обращались к крылатым обитателям леса с какими-то просьбами.