Тарзан. Том 7

Авраам, сын Авраама, опустился на колени, воздев руки к небесам в молитве. Окружающие его люди, те, кто еще стоял на ногах, последовали его примеру. Тубы Авраама издавали странные звуки, возможно, это была молитва, но молился Авраам не на том языке, на котором он перед этим говорил со своими людьми. Его паства застыла, коленопреклоненная, в немом молчании.

Все ближе и ближе приближалось таинственное видение и вот наконец ожидающие разобрали, что выплывающая из-под белого облака черная тень принимает очертания человеческой фигуры.

 ПРОЛОГ

Время — это основа материи, которая есть жизнь. Материя вечна, постоянна, неизменяема. Эта материя образует четыре стороны света и двадцать восемь морей, из нее состоит воздух и хляби морские. Материя является искусной мастерицей, Судьбой, которая плетет замысловатый узор, который никогда не кончается. Все тянется этот узор, причудливо меняясь, он не повторяется, это узор вечен.

Нить отсюда, нить оттуда, одна тянется из прошлого, какая-то из будущего, некая нить годами ждет той, с которой вместе составит пару, без этой пары рисунок не может быть завершенным.

Судьба терпелива, упорна, настойчива. Она может ждать сотни и тысячи лет, чтобы соединить две нити, чей союз вечен в композиции рисунка, который не имеет ни начала, ни конца.

Приблизительно 1865 лет назад (ученые не согласны с точностью этой даты) Павел Тарзус был предан мученической смерти в Йме.

Столь давняя история повлияла серьезно на жизни и судьбы английской летчицы и американского профессора геологии, хотя в тор время, когда началась эта история, никто из них не знал о существовании друг друга, (а упоминание о Павле Тарзусе — это только пролог). История, которую я собираюсь рассказать, может быть интересной для нас, но не для Судьбы, которая терпеливо ждала около двух тысяч лет этих событий.

Между Павлом и двумя молодыми людьми, о которых пойдет рассказ, существует связь. Этой живой связью является Август Эфесский. Август был человеком настроения. Он страдал эпилепсией. Август был родом из дома Вансифорусов. Он был среди тех, кто первый перешел в новую веру, в то время когда Павел Тарзус впервые посетил Эфес на берегу Ионического моря.

Склонный к фанатизму, страдающий с детства припадками, Август поклонялся апостолу, как наместнику Христа на земле, и поэтому нет ничего странного в том, что весть о мученической смерти Павла сильно повлияла на и так нетвердый разум Августа.

Охваченный манией преследования, он покинул Эфес, наняв корабль до Александрии. И здесь мы можем оставить его, закутанного в мантию, напуганного, больного, на палубе маленького суденышка. Но мы не можем умолчать о том, что у острова Родос, у которого останавливается корабль, Август приобрел каким-то образом светловолосую девушку-рабыню родом из далеких северных варварских племен.

И здесь мы прощаемся с Августом и днями царствования Цезаря, и я сожалею об этом, так как хорошо представляю себе путешествие, если не роман (а скорее всего роман), Августа и светловолосой рабыни в Африку. Бегство их из Александрии через Мемфис и Фивы в далекую неизвестность.

 Глава 1

СУДЬБЫ ПЕРЕПЛЕТАЮТСЯ

Насколько мне известно, первый граф У имели не имеет никакого отношения к нашей истории, и поэтому нас не особенно интересует тот факт, что он снискал симпатии людей в своем графстве благодаря щедрому дару — не столь уж большому количеству виски далеко не высшего качества, которое он преподнес лидерам Либеральной партии, которая была у власти.

Так как я простой историк, а не предсказатель, то не могу утверждать с уверенностью, что мы снова встретимся на страницах этой книги с графом У имели. Но если граф не представляет для нас особого интереса, то могу заверить вас, что этого нельзя сказать о его красавице дочери, леди Барбаре Коллинз.

Африканское солнце спряталось высоко в небе за плотными облаками, окутавшими скалистые вершины загадочной, неприступной твердыни, грозной горной цепи Гензи, которая всегда взирала как бы с неодобрением на маленькие долины, мало исследованные человеком.

Высоко над этой кажущейся пустынной местностью, из самой глубины плотных кучевых облаков доносился странный и зловещий гул, напоминающий гудение шмелей Гаргантюа, кружащих высоко над остроконечными вершинами Гензи. Временами гудение усиливалось, наконец становилось нестерпимым, потом постепенно стихало, затем его едва было слышно, гул пропадал вдали, чтобы снова возникнуть и снова заглохнуть.