Тарзан. Том 7

Долгое время невидимое и мистическое нечто описывало свои громадные круги глубоко в пелене облаков, которая делала с земли источник странного звука невидимым.

Леди Барбара Коллинз была встревожена. Кончалось горючее. В критический момент компас подвел ее, и она летела вслепую через облака, выискивая безоблачное пространство. Ей казалось, что она находится в полете целую вечность.

Она знала, что должна пересечь высокую гряду гор, и держалась на большой высоте, стараясь забраться поверх облаков.

Сейчас она поднялась так высоко, что не могла ничего увидеть внизу сквозь плотную пелену. Было совершеннейшим безрассудством с ее стороны, вместо того, чтобы повернуть назад и отложить запланированный беспосадочный полет из Каира в Кейптаун, рискнуть отправиться в путь в такую облачность. Около часа леди Барбара позволила себе держаться высоко, не управляя самолетом. Она задумалась. Ее мучило чувство сожаления. Надо было продумать все более серьезно перед вылетом, вопреки приказу хозяина. Сказать, что леди Барбара была испугана, что страх ослабил ее умственные способности, было бы неправдой. Однако она была, человеком острого ума и могла полностью оценить всю опасность своего положения. И когда вдруг очертания гранитного уте-еа вынырнули из облачного савана рядом с ее левым крылом и тотчас же затерялись в укутавшем все обозримое пространство тумане, это никак не повлияло на ее мужество, она только невольно перевела дух и одновременно рывком штурвала подняла нос самолета вверх, до тех пор, пока высотомер не показал, что самолет находится выше, чем самая высокая вершина горной гряды, видная над любой частью Африки.

Поднявшись вверх по спирали, леди Барбара скоро уже была в нескольких милях от страшной опасности, которая, казалось, злобно выглянула из облаков, чтобы уничтожить ее. И даже после удачно проведенного дерзкого маневра ее положение было настолько безнадежным, как только могло быть. Горючее почти кончилось. Попытка спуститься ниже границ облаков (а она знала, что находится в самом сердце высоких гор), была бы совершенным безумием; итак, девушка сделала единственное, что ей оставалось. Одна среди холодных, влажных и клубящихся облаков, под незнакомой землей, леди Барбара Коллинз помолилась Богу. Прошептав молитву перед тем, как прыгнуть с парашютом, с предельной тщательностью сосчитала она до десяти перед тем, как дернуть за кольцо парашюта.

В тот же самый момент судьба протягивала руку, собирая нити — далеко разбросанные нити — для небольшого фрагмента созидаемого ею полотна.

Кабарига, вождь людей Бунгало, живших во многих изнурительных переходах к югу от гор Гензи, стоял на коленях перед Тарзаном.

В Париже Леон Стабук вошел в кабинет шефа, главы организации.

Совершенно не зная о существовании Кабариги, черного вождя, Леона Стабука и Барбары Коллинз, Лафайет Смит, профессор геологии из Шериданской военной академии, садился на корабль в Нью-Йорке.

Мистер Смит, сдержанный, скромный молодой человек, выглядел как и подобает ученому: его юную физиономию украшали тяжелые роговые очки, которые носил не потому, что страдал плохим зрением, но оттого, что считал, будто они придают ему определенное достоинство и солидность. О том, что в очках вставлены простые стекла, было известно только ему и оптику, который изготовил для Смита это украшение.

Окончив колледж в 17 лет, Лафайет Смит посвятил еще четыре года получению ученой степени, ожидая, что вместе с ними печать солидности появится также на его лице и в осанке, но к сильному разочарованию молодого человека, его внешность по достижении двадцати одного года ничем не отличалась от той, что была у него в семнадцать лет.

Лайф Смит имел шансы на то, чтобы осуществить свои честолюбивые замыслы — занять должность профессора геологии одного из ведущих университетов Америки, ибо он обладал необычным сочетанием блестящего ума и цепкой памяти, прекрасного здоровья и крепкого телосложения.

Юноша делал все, чтобы выглядеть взрослее и произвести впечатление на ученый совет колледжа, но все напрасно. Он отрастил бакенбарды, но результат оказался ничтожным. Вот тогда ему в голову пришла мысль об очках, да и кроме того, Лайф Смит временно умерил свою амбицию, начав преподавать в школе, а не в университете.

Через год работы в школе он перешел преподавателем в небольшой западный военный колледж и сейчас был на пороге осуществления еще одной честолюбивой мечты — он ехал в Африку изучать долины в задельях гор Черного континента, относительно которых предполагалось и провозглашалось учеными мужами множество противоречивых теорий, так что у неспециалиста создавалось впечатление, будто успех в области геологии равен успеху предсказателей погоды.

Но будь что будет, а Лайф Смит был на пути в Африку, заручившись финансовой поддержкой богатого отца и имея опыт, полученный в многочисленных туристских походах по выходным дням на отдаленные фермерские пастбища. Вдобавок он возлагал надежды на свои физические данные теннисиста и пловца.