Тарзан. Том 7

Палачи забросили Барбару далеко от берега озера. Апостолы и старейшины затянули свою песню заунывными голосами, возбужденные неистовством приближающейся смерти. Те люди, которые не корчились в мучительных приступах падучей на каменном алтаре, им подпевали.

Вдруг заговорил Авраам, сын Авраама. Леди Барбара ловила ртом воздух. Шестеро освободили веревки, Громкий крик донесся из толпы жителей деревни — отчаянный женский крик. Погружаясь в темные воды, Барбара узнала голос Иезавель, рыдающей от жалости и горя. Мистические воды озера Киннарет сомкнулись над ее головой.

В тот самый момент Лафайет Смит брел, спотыкаясь, по горной местности, которая окружала огромный кратер, где и были расположены земля Мидиан и озеро Киннарет. Он не знал о той трагедии, которая разыгрывалась на противоположной стороне, за громадной горной стеной, а также не знал, что шел он совершенно в противоположную сторону от лагеря, который разыскивал.

Если бы ему сказали, что он идет не туда, он стал бы спорить, так как был уверен, что выбрал кратчайший путь к своей стоянке, которая, как он себе представлял, была на небольшом расстоянии впереди. Хотя Лафайет Смит не ужинал и не завтракал, голод еще не беспокоил его, частично оттого, что у него был шоколад, который поддерживал его силы, частично потому, что его интересовали геологические формации. Они притягивали его внимание, отвлекая от таких материальных вещей, как голод, жажда и комфорт. Он даже забыл о собственной безопасности. Такое обычно происходило, когда Лафайет Смит погружался в приятные глубины научного исследования.

Вследствие этого он совершенно не замечал близость рыжевато-коричневого тела, пристальный взгляд пары жестоких золотисто-зеленых глаз. Его погруженность в исследование притупила так называемое шестое чувство, которое обычно предупреждает нас об опасности. Если бы даже что-то угрожало его жизни, он несомненно игнорировал бы это, ибо считал себя полностью защищенным, имея при себе револьвер тридцать второго калибра.

Двигаясь на север по склону горы, Смит настолько углубился в размышления об истории происхождения базальтовых скал, которая была написана на ландшафте, что ничего не видел вокруг. История показалась Смиту настолько захватывающей, что он совершенно забыл о лагере и все дальше и дальше удалялся от него. Огромный лев по-прежнему крался за ним.

Что заставляло Нуму следовать за человеком, он, возможно, сам не смог бы объяснить. Лев не был голоден, он не был людоедом, хотя случалось, что голод толкал его на такой шаг. А сейчас, может быть, зверем двигало любопытство или склонность к игре, присущая всем кошкам.

Нума преследовал человека уже около часа. Час, интереснейший для них обоих. Этот час показался бы

Смиту еще более интересным, но менее приятным, если бы он знал о присутствии Нумы.

Но вот человек остановился перед узкой вертикальной расщелиной в горном склоне, возвышающемся над ним. Какая титаническая сила понадобилась, чтобы разрушить твердую породу этой мощной гряды?

Возможно, где-то на поверхности горы есть что-то такое, что укажет путь к решению задачи? Лафайет Смит посмотрел на скалу, нависшую над ним, потом поглядел в том направлении, куда шел, затем оглянулся назад — и увидел льва.

Какое-то время они молча смотрели друг на друга. Эта встреча вызвала удивление и интерес у человека. У Нумы она породила подозрительность и раздражение.

— Очень интересно,— подумал Лафайет Смит.— Прекрасный экземпляр.— Но его интерес к львам был чисто академический, и мысли ученого быстро перескочили к более важному явлению. Он вновь занялся трещиной в скале, которая снова привлекла его пристальное внимание. Из этого можно прийти к заключению, что Лафайет Смит был необычайно смелым человеком или просто глупцом. Однако придя к таким выводам, в обоих случаях вы были бы далеко от истины. Дело в том, что Лафайет Смит был просто неопытным и непрактичным человеком. Хотя он и знал, что лев может угрожать его жизни, но не видел причины, побуждающей льва напасть на него... Он, Лафайет Смит, ничем не обидел ни этого льва, ни какого-нибудь другого. Он шел по своим собственным делам, и как джентльмен считал, что и другие, включая львов, должны относиться к нему так же корректно. Более того, у него была уверенность ребенка в непогрешимости своего оружия. Поэтому Смит игнорировал Нуму и продолжал прерванную работу.

Расщелина была несколько футов в ширину и простиралась далеко, насколько Смит мог определить глазом. Но точно установить ее длину он не мог. Он надеялся, что она тянется на большое расстояние, а, следовательно, может служить уникальной возможностью для изучения происхождения горного массива. Вот поэтому Смит вошел в расщелину, занятый мыслью о составе каменистых пород, и встреча со львом совершенно выпала из его памяти. Здесь он обнаружил, что трещина постепенно поворачивает влево и тянется к вершине, где становится значительно шире, чем на дне, таким образом пропуская свет и воздух внутрь.