ТАСС не уполномочен заявить…

– А когда это всё в норму придет? – поинтересовалась женщина.

– О-о-о, – это теперь только моя любимая мамочка знает, – сказал Михаил. – Чем я быстрее вернусь в Ленинград и начну принимать специальные ванны из чистотела и других трав, которыми она меня лечит… Еще нужна будет строгая диета какое-то время.

– Боже, как мне стыдно, – Лариса закрыла лицо руками, – прости меня, пожалуйста…

– За что?

– За то, что я почти насильно влила в тебя это шампанское.

– Ну, если бы я сам этого не захотел… И потом, я слишком люблю «брют». Это мечта. Сказка… Могу же я себе иногда это позволить?

– И когда ты позволял себе эту сказку в последний раз и с… кем, если не секрет?

– Не секрет, – мужчина улыбнулся. – Четыре года назад на встрече выпускников Ленинградской консерватории.

Лариса вздохнула.

– Да о чем грустить, когда такие очаровательные пальчики напоили меня шампанским, – сказал мужчина и наклонился, чтобы поцеловать женщине руку.

Михаил немного замялся, но всё же спросил:

– Ты вот скажи мне, я ничем тебя не обидел случайно? Понимаешь, если я выпью, то у меня потом жуткий провал в памяти. Я ничего не помню. Расскажи, как всё было…

– Совсем ничего не помнишь?

– Ни бум-бум…

– Всё прекрасно было, – сказала Лариса, подумав, как хорошо, если он не помнит, как она выплясывала и пела на столе народно-хороводную и потом куда-то еще закинула свой бюстгальтер.

– Прекрасно? – воодушевился Михаил.

– Да, кивнула Лариса. – Просто тебе не надо было пить шампанское, но в этом моя вина.

– Про шампанское я уже слышал… А дальше что?

– Потом ты захотел освежиться в душе со мной.

– Да ну… А потом?

– А потом ты уснул. И я не смогла поднять тебя на тахту, поэтому пришлось постелить на ковре. Ну, я же говорю, всё прекрасно было.

– Лорик, по-моему, ты чего-то недоговариваешь. А… остальное?

Лариса беспомощно улыбнулась.

– Чего же еще? Если ты имеешь в виду то, за что Адама и Еву изгнали из рая… то в этом мы с тобой не провинились.

– Ты хочешь сказать…

– Я еще раз хочу сказать, что всё было прекрасно. Великолепно и необыкновенно.

– И это притом, что ничего не было, как ты утверждаешь?

– Ты не представляешь, как я тебе благодарна за всё.

– Такого со мной еще никогда не было, – растерянно и виновато сказал Михаил.

«Просто дуры у тебя такой никогда не было», – подумала про себя Лариса.

А вслух сказала:

– Мишель, ну, перестань. Мне так хорошо, – и она ласково коснулась его руки.

И желая отвлечь его от этой темы, журналистка рассказала ему, как стала свидетельницей «отлова» проституток и как блюститель порядка заинтересовался ее особой.

У Михаила глаза полезли на лоб.

– Их же чему-то учат в этих милицейских школах? Психологии вряд ли, но основам физиономистики хотя бы…

– Так не похожа я на девушку по вызову? – спросила Лариса, – а то и буфетчица нам тоже в валютный бар посоветовала…

Михаил рассмеялся.

– Это, наверное, у нее мечта такая голубая, чтоб кто-нибудь ее туда пригласил. Да кто ж позарится на такую каракатицу…

Лариса тоже засмеялась, и от сердца у нее отлегло: «А, ведь, и правда, не помнит, что сам с утра заикнулся про девушку по вызову».

Лицо Михаила неожиданно погрустнело, даже помрачнело.

– Знаешь, – тихо сказал он, – если я когда-нибудь и уеду из страны, то только вот из-за этого беспробудного хамства. Причем, во всех сферах жизни.

– Уедешь, уедешь, – еще тише, чем Михаил, сказала Лариса, – и тяжело вздохнула. – Ты же видишь, что творится вокруг. Не для таких утонченных натур пианистов всё это…

– При уровне жизни, когда простейшие вещи, как мыло и сахар выдают по талонам, и за хлебом в магазин выстраиваются очереди – и это в самой Москве, – мужчина усмехнулся, – поверь, людям не до классической музыки. С каждым своим возвращением на Родину после заграничных гастролей я всё больше ощущаю свою ненужность здесь. И это ужасно больно.

Лариса молча взяла Михаила за руку.

– Мне еще повезло. Я, как теперь говорят, «попал в обойму», – сказал мужчина. – А вот сколько моих знакомых музыкантов оказалось не у дел. Одни спиваются, другие вынуждены торговать на рынке китайскими товарами…

– Сейчас вся страна пошла торговать на рынок, – с грустью сказала Лариса.

– Особенно обидно за интеллигенцию, которая несколько лет потратила на образование. Спрашивается, зачем?

– Ой, и не говори, – вздохнула Лариса, вспомнив своего знакомого – подававшего надежды молодого физика, и с тревогой спросила, – как думаешь, Мишель, что нас всех ждет?

Мужчина помолчал.

– Скоро всё рухнет, как рухнула «берлинская стена». Это ясно. Но что будет потом… Кто ж это может знать наперед? Но у русских, ведь, всегда какой-то свой, особенный путь. Вот это меня и пугает…

Михаил посмотрел на притихшую Ларису и спросил: «Принести кофе?»

Она кивнула.

Мужчина поставил две чашки с черным кофе с лимоном, придвинул поближе к ней бутерброды с красной икрой.

– Хорошо едим на фоне всеобщей разрухи, – усмехнулась она.

– Чуть не забыл, – спохватился мужчина, и полез в карман джинсов за таблетками. – Нужно пить по часам, а то я скоро опять чесаться начну.

Лариса закусила губу, ее с новой силой кольнули угрызения совести.