ТАСС не уполномочен заявить…

– Конечно, – Михаил тут же осекся. – Ты хочешь сказать, что после кинотеатра уже не придешь ко мне?

Лариса замялась.

– Просто я хочу, чтобы ты поспал, отдохнул. Ну, хорошо, хорошо. Потом. После кино. Согласна.

И они вышли из номера.

Как волны отлива

До начала сеанса было еще сорок минут. И они вдоволь нагулялись по всем тем местам, которые принято называть «самым сердцем Москвы», и которые так любил Михаил.

Когда они пришли в «Зарядье», Лариса обратила внимание на большую очередь, выстроившуюся в буфет. И невольно вспомнила расхожую фразу о народе, которому нужно «хлеба и зрелищ». И еще журналистка подумала о том, что на пустой желудок никакие зрелища долго не возрадуют. Наверняка, среди зрителей было немало таких, которые элементарно сбежали сюда от пустых московских прилавков просто поесть, а заодно – и кино посмотреть. Совместить, так сказать, приятное с полезным.

Большой зал был заполнен не до отказа. Лариса с Михаилом сели сначала на места, указанные в билетах, а потом пересели туда, где им было удобней.

Морозный воздух взбодрил Михаила. Но в тепле кинотеатра его стало клонить в сон. Голова потяжелела.

– Положи мне голову на плечо, поспи, – сказала Лариса.

– А как же кино?

– Я потом тебе расскажу.

Михаил не возражал. Лишь где-то на середине кинофильма зрительница потревожила своего дремавшего соседа. У нее затекла вся левая сторона, а у Михаила, наверняка, устала от такого положения шея. Они поменялись местами, и женщина подставила свое правое плечо.

Лариса прислушалась к своим ощущениям. Она знала за собой эту удивительную особенность. В минуты сильных эмоциональных потрясений что-то раздваивалось в ней, и в результате: чувства существовали как бы сами по себе в ее телесной оболочке, а сознание, словно, отделившись от тела функционировало отдельно, в неком автономном режиме. Вот так было и сейчас. Мозг четко фиксировал всё, что происходило на экране, великолепную игру актеров в кинофильме, где явно солировал Владимир Ильин.

А тело… Ей так было хорошо. Так спокойно. Какая-то необыкновенная нежность переполняла ее всю к человеку, который дремал у нее на плече. А еще – жалость и забота о нем. Никаких иных ощущений не было. Все иные страсти и желания, владевшие ею еще недавно, отступили, отхлынули, как волны отлива. И это было так странно. И так хорошо, что Лариса заплакала.

Драматические коллизии на экране, достигнув апогея, подошли к своему логическому завершению.

«Какой замечательный фильм!», – подумала Лариса.

Зажегся свет.

Михаил неохотно разлепил глаза. Он совсем разомлел.

– Поднимайся, Мишель, я отведу тебя в гостиницу.

Московский морозец подгонял, и, вообще, был как-то совсем некстати после плюсовых температур кинотеатра.

Лариса нежно поддерживала музыканта под руку, пока они шли по направлению к гостинице. И ей бы даже никогда в голову не пришло, что в этот момент чьи-то глаза пристально наблюдали за ними.

– У меня такое чувство, словно, я уже прописалась в гостинице «Россия», – сказала Лариса вновь входя в знакомый номер.

Михаил был никакой. Она помогла ему снять дубленку, ботинки.

– Теперь только баиньки, – сказала женщина, посмотрев на будильник.

Часы показывали половину пятого.

– Намаялась ты со мной, – вздохнул Михаил. – Ты права, сейчас я могу лишь спать. Да и тебе не мешало бы отдохнуть.

– Давай, пока ты еще не уснул, договоримся о завтрашнем дне, – сказала Лариса. – Ведь билет будет у меня.

Михаил тряхнул кудрями, словно, пытаясь стряхнуть с себя сонное наваждение.

– Разбуди меня завтра телефонным звонком в одиннадцать утра, – попросил он.

– Конечно, конечно, – закивала Лариса. – А ты проснешься от звонка?

– Проснусь, только ты долго звони, на всякий случай…

– Хорошо.

– Извини, – Михаил быстрым жестом скинул джинсы и юркнул под одеяло.

Лариса успела заметить, что ноги у него тоже были в крапивных разводах, но значительно меньше, чем спина и грудь.

– А свитер снимать не хочется, что-то не жарко, – добавил он.

– И не надо, и не снимай.

Гостья с краешку осторожно присела на тахту и прислонилась губами к его лбу, желая узнать, нет ли у него температуры.

– Ты теперь только таким поцелуем меня будешь целовать? – чуть обиженно спросил музыкант.

– Мишель, умоляю, не начинай…

Лариса кинула мельком взгляд на дверь.

– А замок захлопывается автоматически? – поинтересовалась она.

– Да, – кивнул Михаил.

– Вот и отлично, – обрадовалась Лариса. – Посижу с тобой, пока ты не уснешь, а потом тихонько уйду.

– Лучше полежи тихонько …

– Мишель, – Лариса взяла его руку в свою, – сейчас же спи.

Мужчина послушно закрыл глаза. Сопротивляться у него не было сил. Через какое-то время рука его ослабла, и он засопел заложенным носом аллергика.

Лариса встала, осторожно подоткнула под Михаила одеяло со всех сторон. Она еще раз оглядела комнату, заглянула под тахту, под кресла и за них. Лицо ее выражало недоумение. Женщина вздохнула и начала одеваться. Она подошла к вазе с цветами. Осторожно вынула розы, стряхнув с них воду. Затем завернула букет в газету «Московский комсомолец».