ТАСС не уполномочен заявить…

Она посмотрела на бледный вид Мишеля, воспаленные веки. Говорил он с сильным прононсом, потому что у него был заложен нос. Да, и вообще, был явно «не в своей тарелке».

– У тебя все признаки аллергии налицо, – вздохнув, сказала она.

– Да, у меня аллергия на спиртное, – кивнул Михаил. – Но если б только это… У меня, потом случается временная амнезия. Такой жуткий провал. Я ничего не помню. Впрочем, это, всё же, лучше, чем белая горячка, как считаешь?

– Ты еще шутишь, – вздохнула женщина.

– А что мне остается делать? Причем, абсолютно не важно, выпил я бокал или всего две чайных ложки шампанского. А я так обожаю «брют», – сказал Михаил и мечтательно прикрыл веки своими темными длинными ресницами.

– А почему так? – поинтересовалась Лариса.

– Непереносимость… Это как-то связано с ферментами. Короче – генная предрасположенность.

– Но, – замялась Лариса, – может быть, существует, всё же, какой-то способ избежать таких последствий?

– Существует, – усмехнулся Михаил. Один-единственный: полный отказ от алкоголя. Причем, пожизненный.

– Никогда себе этого не прощу! – журналистка закрыла лицо руками.

– Да будет тебе, Лорик, – сказал мягко Михаил, беря ее руку в свою, – ты лучше скажи, какие у нас планы на сегодня?

– Планы…

Лариса виновато и растерянно посмотрела на мужчину.

– Как бы мне этого не хотелось, поверь, но я не успокоюсь, пока не отправлю тебе к твоей мамочке в Ленинград, которая только одна знает, как привести тебя в норму. И чем быстрее, тем лучше.

– Лорик, – потерянным голосом начал было музыкант.

– Да-да, – перебила его Лариса, – не противься. Позволь мне о тебе позаботиться хотя бы таким образом. У тебя билет на вторник?

– На вторник, – упавшим голосом сказал Михаил.

– Я сейчас позвоню отцу. Он может сделать билет на «Красную стрелу» уже на сегодняшний вечер.

– Нет, нет. На сегодня никак нельзя. У меня назавтра две деловые встречи назначены. Это касается ближайших зарубежных гастролей. И потом, я просто не готов с тобой так быстро расстаться. Это жестоко, Лорик…

– Значит, назавтра, – строго, как учительница провинившемуся ученику, сказала журналистка и тут же горестно вздохнула, – прости меня, дуру…

Она нежно провела рукой по лицу Михаила.

– Ну, что – решено? Идем звонить? – как можно мягче попросила она.

В Михаиле боролись противоречивые чувства. Он шумно вздохнул и неохотно поднялся.

– Что ты делаешь со мной, Лорик…

И они пошли в номер Михаила.

Если честно, Ларисе не очень хотелось опять встречаться со своей глупостью: наткнуться на бюстгальтер и увидеть пустую бутылку из-под шампанского. Поэтому входила она в номер со смешанным чувством неловкости и сожаления о содеянном.

Здесь было всё в таком же беспорядке, как и тогда, когда она спешно покидала номер.

– Я сначала позвоню отцу, а потом немного приберусь здесь, – сказала женщина.

Михаил вышел в ванную.

– С билетом проблем не будет, – сказала Лариса, – можешь не беспокоиться, – когда Мишель снова вошел в комнату.

И она стала поднимать с полу разбросанные вещи, складывая их сначала на кресло, прежде, чем сложить в чемодан.

– А я в душе надеялся, вдруг не получится… Всё же, не всегда хорошо иметь в Москве среди своих знакомых министерскую дочку, – грустно усмехнулся Михаил.

Лариса подошла к нему и обняла. И заметила, что он как-то странно дернулся от ее прикосновения.

– Тебе больно? – вдруг догадалась она и резко отстранилась. – Сними свитер, я хочу посмотреть.

– Я бы не стал этого делать, но мне всё равно нужно, чтобы кто-то натер мне спину вот этой мазилкой, – и он разжал руку, в которой держал тюбик с каким-то гелем. – И я буду счастлив, если это будут твои пальчики…

Михаил осторожно снял свитер, а затем рубашку.

На миг Лариса просто онемела: тело мужчины было исполосовано красными разводами, словно, его действительно отстегали крапивой. Местами виднелись волдыри, некоторые из которых уже лопнули.

– И всё это я натворила, – ужаснулась Лариса и плюхнулась в ноги Михаилу.

– Лорик, по-моему, ты излишне драматизируешь события. – Михаил присел на ковер, вытирая Ларисины слезы. – Не переживай, даже температуры нет.

– А могла быть еще температура? – ужаснулась женщина.

– Думаю, это твоя аскорбинка мне помогла.

Лариса осторожно прислонилась губами ко лбу Михаила. Так прикасаются родители к своим малышам, когда хотят удостовериться, нет ли у них жара.

– Вроде нет, – тихо сказала она и, тяжко вздохнув, добавила, – ложись на тахту, буду тебя лечить.

Михаил лег на живот, и Лариса начала медленно и осторожно втирать ему мазь в спину, словно, перед ней был маленький ребенок, которому ни в коем случае нельзя сделать больно.

– Лорик, я на вершине блаженства от прикосновения твоих пальчиков…

– Не сыпь мне соль на рану, Мишель. А пальчики эти надо отрубить, – сказала она в сердцах.

– Ну, уж нет, я не согласен на такие экзекуции, – Михаил резко приподнялся на руках и сел перед Ларисой.

– Погоди, посиди так. Я сейчас полотенце принесу…

Она вернулась с мягким махровым полотенцем и подстелила его Михаилу под спину.

– Теперь ложись, только осторожно, – сказала она, – я сейчас обработаю тебе грудь и плечи.