Татьянин день. Неразделенное счастье

— Не дождетесь, — засмеялась Таня, подталкивая его к выходу. — Все нормально. Иди, — и, лишь после того, как за Вадимом закрылась дверь, она позволила себе, наконец, горько и безутешно разрыдаться.

* * *

Этот кошмарный день длился и длился, никак не желая заканчиваться. Едва Таня, вконец измученная, попыталась снова прилечь и даже задремала, как ее грубо выдернули из сна звонки в дверь и крики, раздавшиеся в прихожей. Ну конечно: явился Игорь — требовать, чтобы ему вернули законную жену. Рыбкины, во главе с разъяренной Тамарой Кирилловной, встали на его пути стеной. У Виктора и Димы явно чесались кулаки, так обоим братьям нс терпелось по-свойски разобраться с обидчиком сестры, и дело определенно запахло дракой.

Тане пришлось встать и самой выйти к Игорю. Меньше всего на свете ей сейчас хотелось видеть его и выслушивать поток извинений и оправданий, но выхода не было. Правда, смысл огромного количества пустых слов, извергавшихся изо рта Гонсалеса, почти не доходил до Таниного сознания. Будто какой-то назойливый, бесконечный шум… Кажется, он о чем-то ее умолял. Угрожал. Говорил что-то о будущем ребенке и о том, что все равно добьется своего и сохранит семью, не позволив дурацкому недоразумению разрушить их с Таней брачные узы…

Она молчала, будто окаменев. И лишь когда Гонсалес отчаянно схватил ее за руки, с отвращением вырвалась.

— Игорь, я не хочу тебя больше видеть. Никогда. Молчи! — вскрикнула Таня, заметив, что он снова пытается возразить, — Я никогда не смогу тебя простить, да и пытаться не буду. А ребенка воспитаю сама. Первое, что я сделаю, когда почувствую себя лучше, — подам на развод, — закончила она, выталкивая Игоря на лестницу, и с грохотом захлопнула за ним дверь.

Это мучительное объяснение отняло у Тани последние силы. Она, будто сквозь сон, слышала, как Игорь еще некоторое время продолжает яростно атаковать дверь с другой стороны, но его переживания ее совершенно не трогали. Собственно говоря, Гонсалес перестал существовать для Гали в тот самый момент, когда она увидела его в объятиях Риты. Никакие слова, декларации, громкие заявления ничего тут уже не могли ни изменить, ни исправить.

Примерно то же самое, только в куда более резких и язвительных выражениях, изложил Игорю Сергей Никифоров.

Он несколько раз пробовал дозвониться до Тани, но ее телефон молчал. Наконец сообразив обратиться за разъяснениями к Рыбкиным, Сергей от Тамары Кирилловны услышал ошеломляющую новость: семейная идиллия Тани и Игоря закончилась — внезапно и бесповоротно. Уж кто-кто, а Никифоров очень хорошо знал: измену Таня простить не сможет. Никогда. Ему было даже сложно представить себе, каким ударом для нее явился поступок мужа.

Пожалуй, у Никифорова теперь имелись основания для того, чтобы испытывать мрачное удовлетворение и ощущать нечто вроде триумфа: ну, теперь-то у Тани просто нет другого выхода, кроме как обратить внимание на свою прежнюю любовь! Когда женщина в отчаянии, для нее вполне естественно искать чьей-то защиты и помощи…

Но пока Сергей, сорвавшись с места, мчался в Москву, он, как ни странно, ни о чем подобном не думал. Его единственной мыслью было: как там Таня? Чем он может помочь ей?

Однако в тот вечер ему было не суждено увидеть или хотя бы услышать женщину, тревога за которую разрывала ему сердце. Возле дома Рыбкиных он нос к носу столкнулся с «виновником торжества» — Игорем. Причем Гонсалес был абсолютно пьян. Похоже, он уже не один час сидел на лавочке во дворе и все это время только тем и занимался, что пытался утопить горе в бутылке, отхлебывая водку прямо из горлышка.

При виде него Сергей полностью утратил над собой контроль. Подойдя к Игорю, он одним мощным ударом кулака в лицо швырнул того на землю и потом, брезгливо кривясь, наблюдал, как Гонсалес пытается подняться. Красная пелена гнева, застилавшая Никифорову глаза, постепенно рассеивалась. Теперь он уже был способен видеть ситуацию более здраво. А видел он, собственно, примерно то же самое, что и Таня: жалкое ничтожество, недостойное того, чтобы марать об него руки.

— Тебя и бить-то противно, — сплюнув под ноги, сказал Сергей.

— Слышь, ты, Брюс Ли, ты че приперся сюда, а? — Наконец, изрядно извалявшись в грязи, Игорю все-таки удалось принять не слишком устойчивое вертикальное положение. — За моей женой? Во тебе! — Он сложил из пальцев свободной от бутылки руки известную фигуру и сунул ее под нос Сергею, — Миссия невыполнима! Ты на что надеешься? Что я прокололся? Ни фига, ничего страшного, я ей все объяснил. С кем не бывает? Да и Танюша наша… гм… моя… сама не без греха, а?

Никифоров предпочел промолчать. При других обстоятельствах он, безусловно, бросился бы защищать честь Тани, но метать бисер перед свиньями считал ниже своего достоинства.