Те, кого любят боги, умирают молодыми

Слушая его удивительный рассказ, я видел, как Маша тянется к Никите, и берет его руки в свои, и прижимается к нему всем телом. Меня колола зависть, я тоже хотел чего-нибудь такого, но не осмеливался притронуться к Наташе, с неестественным вниманием слушавшей Игоря. Она сидела, положив острые локоточки на стол и уронив косу между голых загорелых коленок, и мной овладела какая-то сатанинская страсть.

С наступлением вечера погода изменилась: небо затуманилось, цветы в саду поникли и пошёл мелкий тихий серый дождь. Цербер свернулся под яблоней и пристально, как змея, смотрел на меня, словно предлагая сорвать запретный плод. И правда, на уровне окна, на расстоянии вытянутой руки, висело большое красивое яблоко, аппетитное на вид, но явно недозрелое.

Вдруг Игорь закончил рассказ:

– Надо сменить тему, – и достал откуда-то литровую бутылку виски.

Мы убрали канистру под стол и перешли на виски, и меня охватило сильное возбуждение после первой же дозы. Не знаю, что Игорь делал с этими напитками: я ведь и раньше и без него выпивал, но такие необычные ощущения возникали только в его компании. В застывшей темноте дождливого вечера мне казалось, что я сижу в башне замка над морем, и внизу ходят какие-то люди, сутулые и промокшие, вытаскивая рыбацкие лодки, и крики чаек перемежаются шёпотом волн и ветра, а сам я кто-то вроде лорда Байрона. Поэтому, в одно мгновение постигнув всю мелочность моих тревог, я уверенно положил руку Наташе прямо туда, куда и хотел. Она никак не отреагировала, даже не пошевелилась и по-прежнему сидела, облокотившись на столик.

Внизу тявкнул Цербер, я снова встретился с ним глазами.

– Мирослав, – сказала Наташа, – посмотри, какое яблоко! Сорви его мне.

Нехотя оставив её, я протянул руку, чтобы его сорвать.

– Не трогай. Это запретный плод, – усмехнулся Игорь.

Но я всё-таки его сорвал, желая угодить Наташе.

– Ты что? – резко сказала она. – Яблоко же незрелое. Сам его ешь!

Она вдруг встала и предложила выйти в сад. Игорь согласился, и они с ней сбежали по ступенькам, я же почему-то вылез в окно на крышу веранды, наверно, желая что-то такое доказать Наташе. Маша с Никитой остались на месте, молча держась друг за друга и глядя в разные стороны.

Я спрыгнул в розовый куст. Наташа исчезла, а Игоря я нашёл у нас дома. Он стоял в шинели и высоких резиновых сапогах и мрачно смотрел на меня невидимыми за стёклами очков глазами, а по его щетине скатывались небесные слезы. Мне отчего-то стало страшно.

– А где Наташа? – спросил я.

– За второй дверью направо, – как-то сумрачно ответил он.

Я не знал, где вторая дверь направо, но не решился переспрашивать и побрёл обратно, по пути гадая, что она там делает. Мне очень хотелось, чтобы она нашлась. Вроде у неё не было причин сбегать.

Я решил спросить у Маши про дверь направо и вернулся в дом Игоря. Видимо, я шёл очень тихо, и Маша с Никитой не заметили меня. Появившись на пороге, я увидел их в объятиях друг друга. Никита целовал Машу, а она спрашивала его сквозь стоны: “Ну а что дальше, Никита? Как мы дальше будем жить?” Он не отвечал, да и что он мог ответить на этот извечный женский вопрос, впрочем, вполне закономерный. Говорить сейчас о Наташе я не осмелился и вышел. Тут мне стало ясно, что это за вторая дверь справа – дверь в комнату, где обои разорваны ногтями и где крюк с обрывком потрёпанной верёвки. Перед глазами у меня всё почернело и стало как будто намного темнее, и слышал я только страстные стоны за дверью слева и скрип лестницы под чьими-то медленными шагами. Как в тумане, я распахнул дверь и увидел Игоря, стоявшего прямо под крюком, с головой, скошенной набок.

– Прекрати это, – сказал он чужим голосом, – прекрати.

Приглядевшись, я вдруг понял, что это совсем не Игорь, а какая-то женщина.

– Прекрати, – повторила она, указывая на дверной проем. Я оглянулся и увидел там, в соседней комнатке, Машу на коленях Никиты. – Она за мной.

Не в силах пошевелиться, я в ужасе закричал:

– Наташа! Натаааша! Натаааааша! Шаааааааайтааааааааааана! – и потерял сознание.

Утром меня разбудил Игорь. Я лежал на полу, покрытый засохшей землей.

– Тарас, – сказал он, – ну ты дал вчера. Нажрался как свинья.

Символический обмен и смерть

Субботним вечером мы собрались у Игоря на веранде попить чай. По телевизору показывали какую-то передачу о проблемах современного общества. В большом зале сидели взволнованные зрители и одновременно участники обсуждения, в центре стоял нервный холеный ведущий, вокруг него располагались гости: какой-то политик, популярный эстрадный певец и популярная эстрадная певица.

– Вот вы, вот вы, – закричал ведущий, обращаясь к певцу в топике и лосинах, – вы кумир современной молодёжи, скажите своё мнение!

Певец улыбнулся как-то таинственно, глядя на певицу:

– Я на ощупь могу, конечно, определить, настоящая грудь или нет…

– Нет, нет, нет, я об ориентации современной молодёжи в искусстве! – закричал ведущий.

– А, – сказал певец. – Ну как… На мои концерты приходит очень много молодёжи. Да и сам я не стар, а?

Певица откашлялась: