Театр. Том 2

Твой брат Селевк… Немею…

Антиох.

Не может мне простить? Ну, говори скорее!

Тимаген.

Везде его искал, хотел ему помочьУтрату пережить, скорбь сердца превозмочь,И наконец нашел в глуби тенистой сада,Где целый день царят и сумрак и прохлада.Он на траве лежал, бессилен, странно белИ о несбывшемся, казалось мне, скорбел.Склонившись на руку, от всех отъединенный,Подобный статуе любви неразделенной,В раздумье горькое душою погружен…

Антиох.

Ну что ж ты замолчал? Скажи, что сделал он?

Тимаген.

Под грудь он ранен был. Из страшной этой раныНа зелень муравы струился ток багряный.

Клеопатра.

Он мертв?

Тимаген.

Да, госпожа.

Клеопатра.

Немилосердный рок,На беды и печаль ты жизнь мою обрек!Вот что предчувствие шептало мне всечасно,Вот что свершил Селевк, измучен мукой страстной:Сильнее, чем себя, царевну он любилИ, потеряв навек, сам смерть поторопил.

Тимаген.

Успел промолвить он, что в этом неповинен.

Клеопатра(Тимагену).

Так, значит, ты, злодей, коварен и бесчинен,Убил царевича, и вот, покончив с ним,Приписываешь ложь устам уже немым!

Антиох.

Стерпи, не отвечай, мой друг, на оскорбленье:Царица, видишь сам, от горя в исступленье.Ты был при нем один — когда б тебя не знал,Я тоже, может быть, подозревать бы стал.Что говорил Селевк? Скажи мне слово в слово.

Тимаген.

Я вскрикнул, в ужасе от зрелища такого,И веки тяжкие он разомкнул с трудом,Прерывисто вздохнул и поглядел кругом,И свет блеснул в глазах на несколько мгновений:Он брата милого увидел в Тимагеые.Последние слова к тебе он обратил:В них горечь и печаль жар дружбы победил.        «Рука, обоим дорогая,Отмстила за отказ злодейство совершить.        Мой брат! Цари, не забывая,Коль не наскучило тебе на свете жить,Что та рука…» Но тут опять смежились веки,Дыханье замерло, и он уснул навеки.Взволнован, потрясен и ужасом томим,Я бросился к тебе с известьем роковым.

Антиох.

Рассказа нет страшней, удела нет ужасней.В ручьях горючих слез, свет радости, угасни!Мой драгоценный брат, соперник милый мой,Равно я дорожил и ею и тобой,Но, как ни велика великая утрата,Грознейшею бедой грозит мне гибель брата.О бездна мрачная его предсмертных слов,Твой зев разверзнутый чудовищно багров!Гадаю, кто убил, но каждая догадкаМеня бросает в дрожь сильней, чем лихорадка.Зловещие слова как разумом объять?В деянье роковом кого мне обвинять?            «Рука, обоим дорогая…»

(Родогуне.)