Тегеран-43. Безоговорочная капитуляция

К январю 1943 года война Тройственным союзом была по факту проиграна. Под Сталинградом, Эль-Аламейном и у Мидуэя стратегическая инициатива была у Гитлера и его союзников антигитлеровской коалицией вырвана — а подавляющее превосходство Объединённых Наций в ресурсах (людских и материальных) не оставляло немцам и их подельникам никаких шансов на победу Причем это понимали не только в Вашингтоне, Лондоне и Москве — отлично это осознавали в Берлине и Риме (в Токио, правда, сомневались — ну да что взять с японцев, азиаты, одно слово). То есть в той реальности, которая сложилась на начало 1943 года, проигравшая сторона конфликта должна была начать (и, кстати, начала!) интенсивный зондаж противной стороны на предмет заключения перемирия — в ходе которого хотела бы определить те границы своего поражения (а именно — размер территориальных потерь, имущественных и денежных контрибуций, и прочих бед и несчастий, кои всегда сопровождают классическое «Vae victis!»), которые удовлетворят победителя.

Но Вторая мировая война НЕ БЫЛА обычной войной, которая ведется для достижения каких-то определенных целей. Это была война НА УНИЧТОЖЕНИЕ — причем на уничтожение Германии — и посему все зондажи немцев на предмет «хорошо бы закончить стрельбу и сесть за стол переговоров» успеха не имели. Главным же «уничтожителем» Германии англосаксами был назначен СССР. И принцип «безоговорочной капитуляции», озвученный ими в Касабланке, был своеобразным «замком», который эту конструкцию — в которой решения принимали Вашингтон и Лондон, а вся черновая военная работа и практически все людские и материальные потери возлагалась на Советский Союз — замыкал наглухо.

Впрочем, решения конференции в Касабланке Сталин не подписывал — стало быть, у СССР были шансы избежать той тяжкой судьбины, которую ему готовили англосаксы?

Теоретически — были. Фактически же — нет. А почему — я расскажу вам в следующей главе…

Часть третья

СССР осенью сорок третьего: надвигающаяся катастрофа

Надо сказать, что подготовка к грядущей войне в Советском Союзе в 1939–1941 годах шла весьма напряженная — достаточно сказать, что ответственным за создание материальных резервов в предвидении грядущего кровопролитья товарищем Сталиным был назначен Лаврентий Павлович Берия. Который за полтора года стремительно создал колоссальные запасы стратегического сырья — например, запасы ферросплавов (и ферромарганца в том числе) были созданы такие, что когда с началом войны Запорожский завод эвакуировали в Новокузнецк, Зестафонский — в Актюбинск, а Никопольский марганец попал в руки немцев, производство стали в СССР не прекратилось. Всего государственные материальные резервы составляли по состоянию на 22 июня 1941 года: 5.900.000 тонн хлеба; 43.000 тонн мяса; 110.000.000 банок мясных и рыбных консервов; 310 тысяч тоннсахара; 3 тысячи тонн каучука натурального; 1600 тысяч тонн нефтепродуктов; 500 тысяч тонн нефтяного сырья; шести-девятимесячные запасы металлов, таких, как цинк, олово, никель, медь, алюминий.

В целом, запасы, созданные перед войной, теоретически давали возможность Красной Армии вести войну в течении шести месяцев — по продовольствию, горючему, боеприпасам и фуражу. Причем ОТМОБИЛИЗОВАННОЙ армии — численность которой, по Мобилизационному Плану — 41, должна была достигнуть 8.9 миллиона военнослужащих.

Накопление стратегических запасов, а равно и стремительный рост военного производства, к сожалению, привели к резкому падению уровня жизни советских людей — которые уже начали привыкать к постоянному его росту. В январе 1939 года выросли цены на ткани, готовое платье, белье, трикотаж, стеклянную посуду. С 24 января 1940 года были повышены цены на мясо, сахар и картофель, с апреля — на жиры, рыбу, овощи. В июне 1940 года резко выросли цены на обувь и металлические изделия. СНК, пытаясь ограничить покупательский спрос на муку, крупы и макароны, цены на которые остались без изменения, сократил "нормы продажи товаров в одни руки". В апреле 1940 г. они были уменьшены в 2–4 раза и вновь сокращены в октябре. Снабжение больших городов продуктами стало крайне скверным — за весь 1939 год в розничную торговлю в расчете на одного человека поступило всего лишь немногим более полутора килограммов мяса, два килограмма колбасных изделий, около килограмма масла, пяти килограммов кондитерских изделий и крупы. Треть промышленного производства сахара шла на внерыночное потребление. Рыночный фонд муки был относительно большим — 108 килограммов на человека в год, но и это составляло всего лишь около 300 грамм в день. Но что такое понижение уровня жизни по сравнению с надвигающейся войной? Пыль!

И страна, понимая, что война на пороге, что к ней необходимо как следует подготовится, накопить запасы — дружно затянула ремни, серьезно снизив размер потребления продуктов и товаров народного потребления — но, как оказалось, этого было крайне недостаточно…

* * *