Тегеран-43. Безоговорочная капитуляция

Чтобы добыть все это сырье и получить все необходимые материалы, нам нужно заплатить его добытчикам — шахтерам, металлургам, нефтяникам, химикам — изрядно денег. Гораздо больше нам надо заплатить денег танкостроителям — рабочим и инженерам. Само сырье нам не стоит ни копейки — все это подарок Господа Бога нашей стране — но его добыча и переработка влетают нам в немалые суммы.

Совокупные расходы на всю эту музыку и составляют стоимость танка. И в мирное время она весьма высока: танк — изделие высокотехнологичное. Один его дизельный двигатель требует ювелирной работы машиностроителей — автомобилисты скажут, насколько дизель сложнее бензинового мотора. Поэтому лишь бы кого к станкам мы не допускаем, соответственно — денег высококвалифицированным специалистам платим кучу.

* * *

И тут начинается война. Сколько теперь стоит танк Т-34?

В человеко-часах он стоит столько же, сколько и до войны — и даже меньше. В 1941 году затраты на производство одного танка Т-34 на танковых заводах составляли 8.000 человеко-часов, в 1943 же году — всего 5700 человеко-часов. Но реально танк во время войны стоит не в полтора — а в двадцать раз меньше, чем до ее начала! И вовсе не потому, что мы добились колоссального увеличения массовости производства (что само по себе снижает расходы) и в полтора раза увеличили производительность труда.

А потому, что до войны мы вынуждены были на один человеко-час, потраченный на строительство танка (включая сюда труд шахтера, металлурга, нефтяника, химика и танкостроителя) выдавать рабочему денежный эквивалент буханки хлеба, или фунта сыра, или трехсот грамм колбасы, или пары бутылок пива и пачки папирос (а инженеру — еще больше!). Средняя зарплата рабочего в 1940 году составляла 324 руб., а инженера — 696 руб. в месяц, на военных заводах, где требовалась более высокая квалификация, платили процентов на 15–20 больше — ибо за меньшую зарплату этот рабочий или инженер на танковый конвейер, в шахту, к мартену, на нефтеперегонный завод — не пойдет. Там грязь, копоть, грохот сварки — вредные условия производства, одним словом. И чтобы заинтересовать в своём труде шахтера, металлурга, нефтяника, химика и танкостроителя — мы вынуждены платить им немыслимо высокие зарплаты, значительно более высокие, чем в среднем по стране. Оборона страны — дело дорогое.

В условиях же войны мы с легким сердцем можем платить рабочим, задействованным в создании танка, за один час их работы — причем по всей цепочке, начиная от шахты и кончая готовым танком, — эквивалент четверти фунта черного хлеба с мякиной и горохом. Потому что война. Потому что враг у ворот. Потому что Отечество в опасности!

Рабочий нас поймет; а не поймет — на это дело есть военный трибунал. Рабочие военных заводов приравнены к военнослужащим — это называется «броня» — и вместе с правом на усиленный рацион (то есть за дополнительную миску супа в день) получают и ответственность за оставление рабочего места вплоть до расстрела.

Мы уже условились считать, что все сырье и материалы для создания танка есть на нашей территории, и никакому чужому дяде за них платить не надо. Таким образом, стоимость танка Т-34 для нас в условиях военного времени составляет столько четвертьфунтовых кусков черного хлеба, сколько человеко-часов на протяжении всей цепочки его изготовления (от шахты и мартенов до выезда готового танка из ворот сборочного цеха) вложено в этот самый танк — и ни копейкой больше!

До войны танк стоил 249.256 рублей 96 копеек — танки строились малыми сериями, это было новое изделие, и нам приходилось в его стоимость закладывать всевозможные издержки по этому поводу. В разгар войны этот танк стоит всего 140.996 рублей 70 копеек, причем с одной очень важной оговоркой.