Тем более что жизнь короткая такая…

– Абсолютно! – отвечал я ему. И ссылался на Эдуарда Бабаева, которому излагал концепцию Кати и который тоже ею восхитился. А Бабаев о Толстом знал всё. В том числе и все новейшие о нём работы.

Так и получилось, что мы с Симоном Львовичем совместно отпраздновали рождение нового таланта. Напечатанная в двух номерах у нас, статья Кати Ваншенкиной заняла ещё и целую газетную полосу «Первого сентября».

Как соскучились учителя литературы по живому слову, я понял, когда оказался на какой-то встрече с ними. Все хвалили газету, противопоставляли ей новые, только что появившиеся учебники. «Новое в них, – говорили они, – только обращение к запрещённым прежде произведениям. Но написаны они тем же унылым, казённым языком, что и советские учебники».

– Не всё сразу! – отвечал им я. – Должно пройти время, чтобы ушли старые авторы и пришла талантливая молодёжь. А такое время, кажется, наступает.

Кассандры из меня, как видите, не вышло! Предвидеть возвращения в советское прошлое, которое происходит благодаря молодым карьеристам, тщательно отобранным путинским окружением, я не мог. Всякие валдайские форумы своё дело сделали: из них вышла кадровая президентская сотня, а из неё уже – губернаторы и министры.

Последнее время меня всё больше занимает вопрос: виноват ли Ельцин в том, что мы сейчас находимся в таком положении?

Мне кажется, что очень виноват. Назначение чекиста в свои преемники завершило его весьма продуманную политику бесконечных уступок тем, кому уступать было нельзя.

Как можно было создавать Конституционный суд до принятия новой Конституции? Неудивительно, что Зорькин встал на стражу старой, по которой был избран Верховный Совет. А после с трудом преодолённого сопротивления и принятой Конституции как можно было не распустить Конституционный суд и не назначить новый?

Почему бывшие первые секретари обкомов оказались губернаторами? Не потому ли, что один из первых секретарей обкома стал президентом?

То, что Ельцин с 1961-го года состоял в компартии, меня не смущает. А вот то, что начиная с 1968-го года он работает в Свердловском обкоме, где в 1975-м избран секретарём, а в 1976-м – первым секретарём, очень не нравится, потому что он вошёл в номенклатуру и двадцать лет до перестройки вкушал её прелести.

Да и борясь с Ельциным, лишая его должности первого секретаря МГК КПСС и кандидата в члены политбюро, Горбачёв оставил его в номенклатуре: не вывел из ЦК, назначил первым заместителем Председателя Госстроя – министром СССР.

Помню переполненный зал нашей «Литературной газеты», что было необычно для открытого партийного собрания. Но все пришли, потому что на нём наш парторг Прудков рассказывал о выступлении Ельцина, который был тогда первым секретарём московского горкома, перед партийным активом Москвы. В частности, Ельцин объяснял, почему в магазинах появится колбаса по 7 рублей за килограмм. «Вы такой колбасы не ели, – говорил он, – она приготовлена только из натурального мяса».

Многие из нас, освещавшие работу писательских съездов в Кремле или выезжавшие в командировки, где встречались с секретарями или членами обкомов, ели такую колбасу и были прекрасно осведомлены о чудовищной разнице между обыкновенной продукцией для простых граждан и «пайковой» – для номенклатуры. Эта разница отрицалась советскими властями на протяжении всего существования Советского Союза. Ельцин разницу признал.

На посту первого секретаря МГК он вообще вёл себя не так, как его предшественники: прокатился на метро и в городском транспорте, заходил в магазины, интересуясь ассортиментом. Всё это добавляло к нему интереса, хотя у меня и тогда закрадывалось подозрение о его позёрстве: почему-то рядом с ним оказывались операторы с телевидения.

Я читал, что, выступив на предвыборном собрании по выборам депутата Верховного Совета СССР, Ельцин пригласил доверенных лиц к себе домой в гости, где вместе с ними пил чай с баранками: Наина Иосифовна извинялась, что больше ничего в магазине достать не смогла.

Она, судя по всему, была неплохой женщиной. Но мужу подыграла.

А перед самым предвыборным собранием он записался в районную поликлинику. Понимай, что выписался из кремлёвской. Не выписался.

Когда его выбрали Председателем Верховного Совета РСФСР, меня поразило его выступление перед депутатами, которых он призвал установить себе привилегии не меньше, чем у союзных. «Они получают по 500 рублей, и мы будем не меньше», – говорил он к восторгу даже тех, кто за него не голосовал.

Ну, а став президентом, он подписывал указы, которые никто не исполнял.

Многие не верили в его пристрастие к алкоголю, считали это клеветой его противников. Но, увы. В самый напряжённый ответственный момент, в ночь с 3 на 4 октября 1993-го года, он был пьян, рвался выступать по телевидению, и помощники правильно сделали, что не допустили этого: пьяный президент на экране мог прибавить людей на улице, вышедших с ним бороться.