Тем, кто хочет знать

О л ь г а. Нет, Анна Никифоровна, не согласная я с вами.

Б а д а н и н а. Значит, против один только голос Корнеевой.

О л ь г а. Не пойду я против всех. Езжай, Сима. Только, гляди, оплошаешь — всю жизнь стыд глодать будет.

С и м а. Анна Никифоровна! Я знаю, что это вы в бараках за меня сагитировали!

Б а д а н и н а. Нет, Симочка. Лукьяновна первая тебя назвала.

О л ь г а. Лукьяновна? (Поражена.) Ее?

Б а д а н и н а (Симе). Побывала с тобой в ночном карауле и поняла, что ты… Словом, остальные работницы ее поддержали. Очень ты к новому, говорят, жадная. И еще сказали, если при таком муже сумела активисткой стать, то теперь только к светлому и чистому тянуться будет и нас потянет.

Сима обнимает ее.

Ну, а я… я, конечно, присоединилась к такому мнению… (Спохватилась.) Ой, товарищи, собираться пора! Ревкомовские повозки все в разъезде, придется на вокзал пешим ходом.

С а н ь к а (вытаскивает из-за шкафа плетеную корзинку). Годится?

Б а д а н и н а. Вполне. (Ставит корзинку на стул.)

О л ь г а (Симе)

. Давай вещички.

С и м а (идет к шкафу за вещами). Ноги подкашиваются.

О л ь г а (строго). Хватит, Сима. Отрезано. Голубое платье не забудь, самой красивой на всем съезде будешь.

С а н ь к а. Перво-наперво — харчи!

О л ь г а. Какие там харчи, шалопутка! Делегатку Всероссийского съезда неужто не накормят?

Б а д а н и н а. Москва, Ольга, голодает.

С и м а (оставив дверцу шкафа открытой, отдает платье и белье Ольге). Жмыховые лепешки взять?

О л ь г а (укладывая вещи в корзину). Бери. И пшено тоже.

С а н ь к а. И всю картошку! (Вытаскивает мешок на середину комнаты.)

С и м а. Ты что! Целых полпуда?

С а н ь к а. Так других угостить сможешь. Знай наших!

С и м а. Нет-нет, я только десяток. (Берет из мешка картофелины и кладет в корзину.) Хватит. (Хочет повязать платок на голову.)

С а н ь к а. Погоди! (Отнимает у нее платок.) При таком старорежимном платке кто же в Москве поверит, что тебя комячейка послала!

С и м а (улыбается)

. Беспартийная я.

С а н ь к а (строго). Все одно от имени комячейки будешь. (Надевает ей на голову свою папаху.) Вот! Теперь поверят.

Б а д а н и н а (растерявшейся Симе, смеясь). Бери, бери… Храбрей выглядеть будешь.

О л ь г а (закончив укладывать вещи). Запираю. (Продевает сквозь скобы корзинки железный прут.) Готово.

Б а д а н и н а. Надо идти. (Берет пальто.)

О л ь г а. А присесть на дорогу?

С а н ь к а. Старорежимное это!

О л ь г а. Ладно, ладно, новорежимная! Сели.

Все усаживаются.

Санька — на мешок с картошкой. Все встают.

Надевают пальто и платочки.

С и м а. Погодите. (Тихо.) А если Ленин на съезд придет?

О л ь г а. И не жди. Ленин еще рану залечивает.

С а н ь к а. Придет. В другое место — может, и нет, а на съезд работниц и крестьянок придет. Увидите!

О л ь г а. Ты, Сима, гляди записывай. Что важное услышишь, сейчас же в тетрадочку.

Б а д а н и н а. Это верно, записывать надо… Ну идемте. Нам еще в ревком надо — за Симиным мандатом.

С и м а (нерешительно, Баданиной). Я еще хочу спросить…

О л ь г а. Гляди, поезд проспрашиваешь.

С и м а. Погоди. (Баданиной.) Вы, гляжу, всегда мужчине первая руку подаете. Это… так надо?

Б а д а н и н а (улыбается). Желательно.

С а н ь к а (Симе, уверенно). А как зайдешь куда — и нет свободных мест, мужчина обязанный вскочить. А который не вскочит, ты ему постольку-поскольку вежливо отруби: уступи, охламон, место женщине!

Б а д а н и н а. Идемте. На поезд опоздаешь.

Все идут к двери.

О л ь г а (смеется). Вот Варфоломеич зенки вылупит! Подумает, жена сбежала куда!

С а н ь к а. И пусть думает!

С и м а (остановилась). Нет, нехорошо. (Баданиной.) Правда?

Б а д а н и н а. Когда вернемся с вокзала, ему Саня скажет.

С и м а. Не забудешь, Саня?

С а н ь к а. Мне что? И не такое могу сказать.

Первой выходит Ольга, за ней — Сима, потом — Баданина.

С и м а (за дверью). Санечка, шкаф притвори! И картошку на место поставь!

С а н ь к а. Ладно! (Притворив дверцу шкафа, берет мешок, относит в угол. Затем после короткого размышления взваливает на плечи.) Самое место картошке — в Москве. (Спешит к двери.)