Тем, кто хочет знать

С и м а. Вот! И вы тоже не верите ему. Все не верят. Глядят с опаской. Озлобился он от этого… (Отвернувшись.) Кто же пожалеет его? Без меня совсем зверюгой станет.

Б а д а н и н а. А с тобой?

С и м а. Вроде начинает понимать, что пора человеком стать. Силится холуйскую закваску в себе побороть.

Б а д а н и н а. Что же, если ты веришь…

С и м а (горько). Нерешительность во мне, Анна Никифоровна. Грамоте вы меня обучили. А вот сбросить хомут силенок не хватает. От фабрикантов меня Советская власть начисто освободила, а вот от самой себя, от того, что и бабку мою, и мать к земле гнуло, несвободная еще я… Читаю в газете, на митингах слушаю: боже ты мой, какие есть люди! Ничего и никого не боятся, за правду в огонь, под пули пойдут. Такие и нужны Ленину…

Б а д а н и н а. Да, такие, как ты.

С и м а (махнула рукой). Что там я! Вы вот, Анна Никифоровна, шестнадцать месяцев в тюрьме сидели. А я, кажется, и дня не выдержала бы… Тряпка — одно слово…

Б а д а н и н а. Нет, Сима, в тебе много решительности. Не раз это доказала, а сама не видишь. Ну, спокойной тебе ночи.

С и м а. Спокойной ночи, Анна Никифоровна… Побегу к муженьку, богоданному! (Убегает.)

Баданина несколько секунд глядит ей вслед.

З а т е м н е н и е.

ЧЕТВЕРТЫЙ ЭПИЗОД

Прошло четыре дня. Снова комната Гаврюшовых. Предвечерье. С и м а  на табуретке у окна штопает рубаху. О л ь г а  на диване читает вслух брошюру.

О л ь г а (читает медленно, осмысленно и внятно). «…Мы находимся в войне, и судьба революции решится исходом этой войны…» Вот, Сима, как Ленин говорит. Победим — быть Советской власти, беляки верх возьмут — не быть. Уразумела?

С и м а (отложив шитье)

. Разуметь, Ольга, мало. Дело делать надо… А что я, к примеру, делаю, чтобы беляков одолеть? Или ты? Буржуев ругать да за большевиков агитировать — нехитрое дело.

О л ь г а (вспыхнула). Выходит, я только агитирую!

С и м а. Прости, Олюшка, забыла! Тебе в деревне пуля кулацкая висок ожгла, а ты еще ехать собираешься.

О л ь г а (мягко). И тебе казниться не пристало. Раздобудут хлопок, пустят фабрику, мы с тобой ткань для Красной Армии дадим. Исподнее да гимнастерка — оно, разумеется, не винтовка и штык, но и голышом много не навоюешь.

С и м а (тоскливо). Кого ни спросишь — ответ один: сырья нет… А ведь мы и бельишко сами могли бы пошить.

О л ь г а (подходит к Симе). Серафима, не хочу вокруг да около… Разговор такой идет, что последнюю партию бязи той осенью так и не отгрузили, а где-то запрятали. Ты от своего ничего не слыхала?

С и м а (поражена). И ты подумала, что я знаю…

О л ь г а. Не ерепенься. Ничего я на тебя не подумала… Может, сболтнул он чего? Эх, Симка, кабы нам эту бязь заполучить!

С и м а. Не слышала. А ежели на станции дотошный обыск сделать?

О л ь г а. Придет Анна Никифоровна — посоветуемся.

С и м а (поглядев в окно). Запаздывает Анна Никифоровна.

О л ь г а. Дел-то в ревкоме невпроворот. Председатель на фронт ушел. Откуда у нее еще силы берутся с нами возиться.

С и м а. Лампу засвечу, что ли. Глаза испортишь.

О л ь г а. Нет, после речи Ленина сейчас читать другое не хочется. Придет Баданина — засветишь. (Садится на диван.) А пока посумерничаем.

С и м а. И то дело. (Берет рубаху и садится рядом с Ольгой.) «Судьба революции решится исходом этой войны». Не выходит у меня из головы. Неужто старое воротиться может?

О л ь г а. Послушать бы, как Ленин эту речь в Москве говорил! В книжечке, может, и не все пропечатано.

С и м а (после паузы). Нам с тобой уж, видать, не выпадет Ленина услышать.

О л ь г а. Ну и дурища ты, Симка! Как война окончится, он обязательно всю страну объедет, посмотреть — как и что. Ну, к нам-то, может, и не завернет, а уж в Иваново-Вознесенск обязательно прибудет — как-никак первый на всю Россию Совет рабочих депутатов ивановцы еще в пятом объявили. И мы с тобой туда махнем!

С и м а (мечтательно)

. И подойдет к тебе, Олюшка, Ленин: на какой вопрос интересно вам, ткачиха Корнеева, получить мой ответ?

О л ь г а. Интересно мне знать, Владимир Ильич, когда ждать мировой революции?

С и м а (тихо). А я… я бы совсем про другое спросила…

О л ь г а. Про что?

С и м а. Давай, Ольга, песню заведем.

О л ь г а. Серафима, не увиливай!

С и м а (смущенно). Я бы спросила: уходить мне от Ипата или может еще из него пролетарский человек получиться?

О л ь г а (махнула рукой). Давай песню заведем.

С и м а. Лучше Некрасова почитать. Что-то стала я свою роль забывать.

О л ь г а. Пой, пой.