Тень ее высочества

Глаза слипались, и я злилась. Злилась на себя, на Юлиана, на душу мерзкого сатурийца. Грэм не замолкал полночи, не давая уснуть, призывал к бдительности пред лицом угрозы. Опасным он посчитал безмятежно сопящего следопыта, развалившегося рядом со мной на единственной в комнате кровати. Телохранитель сердился, что я подробно не расспросила, за что разыскивают жреца – вдруг он маньяк-убийца?! – и требовал быть начеку. Я вяло возражала, что у Юлиана было бесчисленное количество возможностей за девять ночей, проведенных бок о бок. Но сатуриец не переставал ворчать, говоря о влиянии каких-то фаз луны на безумцев.

Потом, когда Грэм немного успокоился и разрешил мне закрыть глаза, Юлиану приснился страшный сон. Маг стонал, мелко дрожа, и бормотал на древнем языке слова то ли молитвы, то ли проклятия. Я терпела недолго – растормошенный стихийник ошалело таращился на меня, не понимая, чего от него хочу. Он не помнил, что ему снился кошмар. Или не хотел признаваться.

Сосед по кровати вскоре уснул, и на этот раз спокойным сном. Но только начала дремать и я, как он подкатился ближе и подгреб меня под бок. Выскальзывать из сонных объятий Юлиана я не стала – так было теплее.

Завтрак я заказала в комнату, чтобы облизываться, наблюдая, как маг уплетает жареную курицу. Мне предстояла сложная магия, которой лучше заниматься натощак. Оставив от упитанной птички горку костей, Юлиан примостился на краешке кровати. Мне пришлось встать на колени, опираясь локтями о матрас. Единственное в комнате зеркало мы, сняв со стены, поставили рядом, подперев стулом.

Начиная изменение облика, я ужасно переживала. Впервые доводилось делать это без контакта с водой, которая помогала переносить боль. Как оградиться от нее в этом случае, я не знала. Вглядываясь в черты попутчика, как художник в модель, я мысленно отметила те, на которые стоит сделать акцент. Нос. Тонкий, с небольшой горбинкой – такие называют аристократическими, а я, злюка, вчера его едва не сломала. Глаза. Радужка теплого темно-карего оттенка, который напоминал мой любимый горячий шоколад. Разрез глаз продолговатый, придавал взгляду хитрое выражение. Брови – темные, густые. У меня будут более тонкие и высокие, как и положено девушке. Губы и подбородок с ямочкой тоже придется смягчить.

Не обращая внимания на парня, который слегка нервничал под моим оценивающим взглядом и пытался шутить, я посмотрела на свое отражение в зеркале. Магия меняющихся заполнила меня изнутри – и… Моя кожа покрылась золотистым загаром. Радужка глаз повторила цвет очей Юлиана до золотистой крапинки в них. Такие же длинные пушистые ресницы прикрыли ироничный взгляд. Нос с горбинкой получился чуть изящней, чем оригинал, очертания губ я оставила без изменения. Когда на подбородке стала «продавливаться» ямочка, то от боли едва не потеряла сознание. Немного отдохнув, «перекрасила» волосы в темно-шоколадный, почти черный цвет. Закончив нелегкие, ускоренные перемены, довольно оглядела себя в зеркало и перевела взгляд на Юлиана.

Маг недоверчиво рассматривал меня и молчал.

– Ну как? – Я, красуясь, покружилась по комнате. – Похожа на твою сестру?

– Тебе очень идет моя великолепная, сногсшибательная внешность, – улыбнулся следопыт и повторил с гордостью: – Очень идет.

– М-да, а ты скромный! Переходим ко второму этапу?

– Может, сначала перекусишь?

– Нет, – отмахнулась нетерпеливо, – не переживай – еще час-два я точно не умру от голода.

Теперь я уселась на кровати напротив мага и взяла его за руки. Юлиан весь подобрался.

– Больно не будет, – успокоила его насмешливо и пообещала: – Я не стану копировать магическую ауру, не переживай.

– А я и не боюсь.

– Тогда зачем прикрыл ее щитом, словно магистр-параноик? Или, быть может, ты радужный маг, путешествующий инкогнито?

– Щит – один из моих многочисленных талантов. – Юлиан равнодушно пожал плечами. – Так почему бы мне им не пользоваться?

Прошло немного времени, и я не удержалась:

– А у тебя интересная внешняя аура – разочарование, боль и жажда мести окрасили ее, на удивление, интенсивно.

– Какая есть… Ты вот свою настоящую хоть помнишь? – сквозь зубы процедил обидевшийся маг.

– Конечно, она ведь остается при мне. – Я проигнорировала откровенное оскорбление. – Не верь тем, кто говорит, что хэмеллы перекраивают собственную ауру, когда надевают маску. Чужая аура – лишь дымка, окутывающая нашу собственную.

– А внешность? – уже с интересом спросил парень. Что ж, любознательность – отличительная черта всякого жреца Жизни, пусть он и в бегах.

– Про внешность говорят правду. Если долго кем-то прикидываться, свое лицо можно и не вспомнить. Я вот начала изменяться по глупости еще в детстве и теперь, когда выросла, не знаю, как должна выглядеть. А все потому, что хотела быть похожей на свою наставницу, старшую жрицу. Думала, таким образом вызову у нее теплые чувства.

– Ты воспитывалась в храме?

– Я почему-то думала, ты быстро опознаешь во мне божью падчерицу. Да, я училась в храме Судьбы.

– Тебе повезло: лучше Судьба, чем Жизнь.