Тень Энвижен

– Это маме ее подруга подарила, еще в Москве. Большая рукодельница. Не знаю уж, зачем мама привезла картину в Австралию, у нее она десять лет на дне гардероба свернутая лежала. И как только она ухитрилась ее с собой на Тасманию прихватить – в такой спешке из Сиднея уезжала! Я жутко удивилась, когда в первый раз сюда зашла и увидела это на стене. Но Яша не возражал, клиентам тоже нравится.

Ровно в половине пятого, когда закрывалось кафе, посетители, сидевшие за столиками, начали подниматься. Яша, принеся девушкам заказанную еду, запер дверь и начал прибирать в зале – собрал разбросанные детьми игрушки, унес стаканы с недопитой минеральной водой. Лариса вышла к девушкам из кухни и, тщательно подбирая английские слова, сказала Грэйси:

– Рада вас видеть. Вам понравилась наша еда?

– Мама понемногу учится английскому, – со смехом объяснила подруге Сандра, – но это пока все, что она знает.

– Скажи маме, что все безумно вкусно, – попросила Грэйси, сама удивленная тем, как быстро она уничтожила содержимое своих тарелок, – такого я еще не пробовала даже у дедушки.

Лариса, услышав ее ответ в переводе дочери, просияла. Ей с детских лет нравилось готовить, родные и знакомые всегда восхищались ее кулинарными способностями, но каждый раз, когда хвалили ее стряпню, она радовалась, как получившая пятерку школьница.

Яша убрал со стола девушек пустые тарелки и сказал Ларисе:

– Все, иди домой, остальное я сделаю сам.

– Нет, Яша, я еще промою овощерезку и загружу в машину грязную посуду.

– Тебе сказано: уходи домой! – сердито закричал он. – Совсем совесть потеряла, дочь тебя ждет!

– Не кричи, Яша, – с улыбкой возразила она, – сейчас все закончу и пойду, Сашенька подождет.

– Конечно, подожду, – засмеялась Сандра.

Лариса ушла на кухню, и Яша, ворча, поплелся за ней.

– Что он ей говорил? – оглянувшись, шепотом спросила Грэйси.

– А ты как думаешь?

– Не знаю. Если честно, мне показалось, что он объясняется ей в любви – он так на нее смотрел…

– Вот именно, а он всего лишь сердился, что она не уходит домой и заставляет меня ждать. Поэтому я и хотела услышать твое независимое мнение детектива. Понимаешь, – тоже оглянувшись, Сандра наклонилась к подруге настолько, насколько позволял ее живот, – мама в последнее время стала красить глаза.

Восторженно ахнув, Грэйси всплеснула руками.

– Слушай, здорово! И ей очень идет, я ее даже не сразу узнала – она так помолодела, похорошела!

Вернувшийся Яков помешал им дальше развить эту тему, раскладывая на детском столике фломастеры и стопку бумаги для рисования, он жаловался:

– Она меня прогнала! Нет, вы можете себе представить – эта женщина меня прогнала из кухни! Бедный Яша, опять жизнь повернула к нему свое черное лицо!

– А что, женщины так часто вас прогоняли? – со смехом спросила Грэйси.

– Всю жизнь! – встав перед ней, Яков театральным жестом развел руки в сторону. – В детстве мама каждый вечер гнала меня из дома – она боялась, что я своим футбольным мячом сломаю наш цветной телевизор. Правда, позже она раскаялась – когда поняла, что дешевле купить новый телевизор, чем постоянно вставлять соседям новые стекла. Однако мой бедный мяч к тому времени уже попал под колеса машины и погиб, а я вместо футбола занялся общественной работой. Я был истинным комсомольским вожаком. Вы знаете, девочки, что такое комсомол?

– Нет, – хором ответили они.

– Это была доблестная молодежь, которая подрастала на смену лидерам страны. Нам предстояло войти в мир, где не будет денег, и каждый возьмет себе ровно столько, сколько ему надо.

– Ничего себе! – фыркнула Сандра. – И взрослые люди верили в эту сказку?

– Это была красивая сказка, в нее мало, кто верил, но все ею жили. Из-за нее, этой сказки, я отказался от родного брата и научился произносить речи. Боже, какие я произносил речи! Один раз меня даже показали по местному одесскому телевидению. И я был красив, тогда у меня были длинные густые волосы, – Яша выразительно провел рукой по безволосой макушке, – моя жена страстно влюбилась в меня на одном из съездов комсомола, едва я взошел на трибуну. Мы поженились вопреки воле ее папы, который был ярый антисемит, и прожили счастливо почти десять лет. Я вступил в партию и стал партийным боссом, у нас это называлось секретарь райкома, и моя Оксана гордилась мною перед своими подругами. Когда я приходил домой, она кормила меня борщом. Боже, какой она умела варить борщ!

Он закатил глаза от восторга, и Сандра обиделась:

– Ты хочешь сказать, что мамин борщ хуже?

– Лучше, – неожиданно нежно улыбнувшись ей, ответил Яша, – борщ твоей мамы намного лучше, Оксана добавляла слишком много чесноку.

– А что было дальше? – спросила Грэйси и застенчиво улыбнулась. – Ничего, что я спрашиваю? Просто, вы так интересно рассказываете…

Тяжело вздохнув, Яша придвинул к их столику один из стульев и опустился на него, широко расставив полные ноги.