Тень Энвижен

Мэгги знала, что следует вежливо прервать разговор и отключить телефон, но что ей было делать, если она внезапно ощутила прилив огромного, совершенно небывалого вдохновения?!

* * *

На следующий день смена Сандры по графику начиналась в четыре часа, поэтому утром она встала поздно и чувствовала себя неплохо, хотя в голове все перемешалось, и не было ни одной мысли по поводу того, что делать дальше в сложившейся ситуации. Лариса часто повторяла дочери, что «без порядка в доме голова по-умному работать не будет», поэтому Сандра после завтрака взялась за уборку, прибрав в квартире, запустила стиральную машину, а потом включила компьютер, чтобы написать ответ Денису.

«… Мама почти не пользуется компьютером, и у нее нет своего электронного адреса, потому что писать ей здесь некому. За все это время она так и не научилась ни говорить, ни писать по-английски, а образ жизни, который она здесь ведет, этому не способствует. Писать тете Оле не надо, пока я не разберусь, что происходит. Одно скажу: почти три месяца мы с ними, с мамой и тетей Олей, не поддерживаем никаких отношений, но сейчас объяснять ничего не буду, позже. Думаю, папа мне вряд ли напишет – конечно, он рад, что мы с мамой живы, но сказать нам с ним друг другу абсолютно нечего. У меня сейчас сложная ситуация, все сообщу, когда решу, что мне делать…»

Отправив письмо брату, Сандра открыла сайт Найн Ньюс Мельбурн, чтобы просмотреть новости, и строки запрыгали у нее перед глазами.

«…после того, как зачитано было завещание, Родерик Нортон, молодой наследник семидесяти процентов акций Энвижен, и Мэгги Гримвэйд, владеющая тридцатью акциями компании, объявили о своем скором браке. Предполагается, что именно желание Сильвии Нортон видеть компанию в руках одной семьи послужило причиной того, что ее старший сын Дерек был лишен ранее завещанной ему доли акций. Бракосочетание Мэгги Гримвэйд и Родерика Нортона совершится в ближайшее время, когда будет покончено с многочисленными формальностями …»

– Формальности! – с горечью произнесла Сандра. – Формальности – это развод со мной. Так вот, чего стоили все его слова о любви и о том, что ему плевать на все эти акции! Как же он здорово лгал!

Внезапно ее захлестнула безумная тоска по Родерику – тоска, перед которой отступили гнев и презрение. А потом пришло отчаяние – никогда больше им не быть вместе, никогда больше она не почувствует прикосновения его руки, не услышит его голоса, не коснется губами его губ. И зачем тогда жить?

«Да, это единственный выход, – с каким-то жутким спокойствием думала она, – но как? Веревка – выпученные глаза, высунутый язык. Утонуть мне вряд ли удастся – я прекрасно плаваю, мое тело меня автоматически вынесет на поверхность. Да и не очень хочется становиться пищей для рыб. Можно вскрыть себе вены в ванной, но это будет неприлично – Еве, моему агенту по недвижимости, потом придется расхлебывать неприятности. Яд – вот лучшее средство. В сейфе Дайаны полно сильнодействующих препаратов…»

Препараты, прописанные каждому пациенту, хранились в его личном сейфе, электронный ключ от которого был только у курирующих медсестер. Они передавали друг другу ключ из смены в смену, и раз в сутки Джин Холт, старшая медсестра, проверяла соответствие между количеством израсходованных и назначенных лечащим врачом препаратов. В помещение, где стояли сейфы, не имел доступа никто из посторонних, родственников больных и даже врачей – оно было заперто, а универсальный ключ от него имели лишь дежурные медсестры. Ну, и помимо всего, каждое изъятие препарата фиксировали видео камеры – при нарушении правил просмотр записей на дисках позволил бы моментально выявить виновника. Все медсестры были об этом предупреждены заранее, и неприятных эксцессов пока еще не случалось.

Подумав о том, что станет первой в истории хосписа нарушительницей, Сандра поежилась, но потом решила, что ей-то, собственно, уже никакой разницы не будет. Однако ее сразу же болезненно кольнуло острое чувство стыда:

«Эти препараты должны продлить жизнь Дайаны – хотя бы ненадолго – и облегчить ей уход, не могу же я… Господи, как все это нелепо – те, кто хочет жить, должны умирать, а те, кому жизнь опротивела, не имеют права спокойно уйти из жизни!»

По дороге от Балаклавы до Гаденвэйла она рассмотрела еще один вариант завершения своих дней – под колесами поезда. Однако тут же отказалась от него, представив собственное тело изуродованным и разрезанным на куски. В конце концов, ей стало даже чуточку смешно – надо же, какие глупости лезут в голову!

Линда, сдававшая Сандре смену, встретила ее у входа в палату Дайаны. Она совершенно искренне обрадовалась при виде подруги.

– Привет, Сэнди, сегодня ты хоть на человека похожа. Меня уже и Анна о тебе спрашивала – никто до тебя дозвониться не может, что у тебя с телефоном? Все время выключен.

– А…я…это… его уронила. Не успела купить новую трубку.