Тень и Коготь

Неспешно, строка за строкой ложащееся на бумагу, алеющее киноварью чернил Обители Абсолюта, мое повествование вполне может казаться спокойным, даже размеренно-скрупулезным, однако от истины сии впечатления весьма и весьма далеки. В то время я, запыхавшийся, взмокший, кричал во весь голос, расспрашивая торговок, и мчался дальше, едва дождавшись ответа. Широкое, веснушчатое, смуглое от солнца, с впалыми щеками и мягко округленным подбородком, лицо Агии парило перед мысленным взором, словно во сне; в продолговатых, чуть раскосых глазах ее поблескивали насмешливые искорки. Что привело ее в Сальт, я и представить себе не мог; знал лишь одно: Агия здесь, а эта мимолетная встреча вновь пробудила во мне мучительные воспоминания о ее полном страдания крике.

«Не проходила ли тут молодая женщина, шатенка, вот такого вот роста?» – снова и снова повторял я, будто тот поединщик с Кровавого Поля, выкликавший «Кадро из Семнадцати Камней», пока фраза напрочь не утратила смысл, превратившись в некое подобие пения цикад.

– Конечно, и не одна. Это ж про любую крестьянскую девчонку из тех, что на ярмарку съехались, сказать можно!

– А имя ее ты знаешь?

– Женщину ищешь? Так есть у меня кое-кто на примете!

– Где ты ее потерял?

– Не тревожься, скоро отыщетесь. Ярмарка невелика, заблудиться тут, почитай, негде. О месте встречи вы загодя не договорились? Вот, выпей-ка чаю: похоже, устал ты порядком.

Я полез в карман за монетой.

– Денег не надо, я и без того уже неплохо расторговалась. Ну ладно, раз уж настаиваешь… всего аэс. Возьми.

Пошарив в кармане передника, старуха высыпала мне в ладонь целую груду мелочи, наполнила глиняную кружку чаем из чайника, посвистывавшего на жаровне, а к ней подала соломинку-бомбилью из какого-то тусклого серебристого металла. От соломинки я отказался.

– Чистая, чистая. Я после каждого клиента их мою.

– Я к таким не привык.

– Тогда пей осторожнее: край кружки горяч. Да, а возле барышников ты смотрел? Там много людей собралось.

– Это где скот? Да.

Чай на поверку оказался мате – пряным, чуточку горьковатым.

– А она знает, что ты ее ищешь?

– Вряд ли. Если она меня и заметила, то, скорее всего, не узнала. Я… одет я не так, как одеваюсь обычно.

Старуха, прыснув от смеха, заправила под платок непослушную седую прядь.

– На ярмарке в Сальте? Ну разумеется! На ярмарку всякий нарядится в лучшее, что имеет; любая девица, если не полная дура, это должна понимать. Погляди еще внизу, у реки, где преступника в цепях держат.

– Был я и там, – покачав головой, сказал я. – Исчезла, будто сквозь землю провалилась.

– Однако ж ты не сдаешься: вижу, вижу, за разговором не на меня – на проходящих смотришь. И правильно. Вот и молодец. Найдется она со временем, непременно найдется, сколько б ни судачили люди о всевозможных странностях, творящихся в последнее время вокруг да около. Слыхал, может, у нас тут зеленого человека поймали! Держат прямо вон в том шатре. Говорят, зеленым людям все на свете известно, только разговорить их сумей. А еще собор этот – уж о нем-то ты, я думаю, слышал?

– Собор?

– Я слышала, он не из тех, какие в городе считают настоящими – а ты, судя по манере чай пить, из горожан, – но у нас, в окрестностях Сальта, других соборов не видывали. Да и красив он был, признаться: фонарями увешан, окна этакие в стенах из разноцветного шелка… Я-то сама не из верующих – вернее, так думаю: если уж Вседержителю до меня нет никакого дела, то и мне до него дела нет. Но все-таки жаль, жаль, если молва не врет, будто его подожгли.

– Ты не о Храме ли Пелерин?

Старуха важно кивнула.

– Вот и ты говоришь… и ошибаешься точно так же, как они. Не Храм Пелерин это был, а Собор Когтя, а стало быть, не им его и поджигать.

– Значит, они заново вздули огонь, – вполголоса, про себя пробормотал я.

Старуха, склонив голову набок, приставила к уху ладонь.

– Извини, милок, не расслышала.

– Я сказал, что они его и сожгли. Должно быть, запалили солому, устилавшую пол.

– Да, это я тоже слыхала. Стояли столбом и смотрели, как он горит. Вот и вознесся он, понимаешь ли, прямиком к Бескрайним Лугам Нового Солнца.

Стоявший напротив, по ту сторону прохода, принялся бить в барабан.

– Насколько мне известно, некоторые утверждали, будто сами видели, как он поднялся в воздух, – сказал я, когда барабанщик сделал паузу.

– В самом деле, еще как поднялся! Муж внучки моей, услышав об этом, добрых полдня ходил сам не свой. А после склеил из бумаги что-то вроде шляпы, подержал ее над кухонной плитой, и шляпу тоже вверх понесло, и тогда он решил, что вознесение собора – дело обычное, что никакого чуда в нем нет. Вот каково дураком-то быть: ему и в голову не пришло, что мир для того так и устроен, чтобы собор взлетел. Не замечает он, умник, в устройстве мира Десницы Его.

– А сам он это видел? – спросил я. – То есть собор?

Однако старуха вопроса не поняла.

– О, еще как видел – раз десять видел, не меньше, когда они здесь проходили.

Тут разговор наш снова прервал человек с барабаном, закричав нараспев, примерно как доктор Талос, только куда более хрипло и без присущего доктору саркастического остроумия: