Тень ивы

Этот вопрос оттеснил на задний план многие другие, которые по живому любопытству задавал Костя Тусегу при встрече тем же вечером, вернее ночью. На правах принимающей стороны работник финсферы обставил встречу щедро: их вопросы-ответы проходили в ресторанах и барах закрытых клубов. Причем автомобиль-стрейч, который и доставлял старинных приятелей от одного заведения до другого, тоже имел просторный бар и миниатюрную молоденькую барменшу при нем, в униформе, состоящей из белого передника, надетого на голое тело.

– Угадай, как зовут? – кивнул на барменшу Тусег.

– Гела, – откликнулся Жнец.

– С тобой неинтересно! – раскатисто засмеялся Тусег.

К приятности разговоров относилось то, что и свой «way of life», и изобильную жизнь их общих знакомых по началу 90-х Алексей Иванович, а по-давнему – Алекс Тузик – не оценивал как какие-то достижения, а по большей части просто констатировал доказательные подробности.

– Я спрашиваю у Недоциантова, помнишь его? «Купер Инвестмент» – это наполовину он. Ты, медной горы хозяин, должен быть доволен, что любая телка теперь твоя, – рассуждал, вопросительно поднимая брови, Алекс, – а ты по ашрамам ездишь, уединения ищешь.

– Ну, может, ищет чего-то более глубокого.

– Глубокое не ценится, Жнец, – опять оскалился Тусег, – ценится тесное и неглубокое.

– Точные цифры тебя портят.

– И я их. Так и живем. Портим всех, кто попадается! Ладно, понял я тебя. Но если уж про короля российской меди, то я его в тысячу раз духовнее, чтоб ты знал. Он же, сучара, боится деньги зря отдать! Он что говорит? Я, говорит, ни одной бабе не верю: не меня она хочет, а мой успех. Ведь каждая, на которую я обратил внимание, реагирует на оправу, на антураж: от охранников до личного самолета. А это ведь не я, это муть вокруг меня, и ей эту муть и надо!

– Ты б ему посоветовал в нищего переодеваться, как император Константин.

– То есть ты! Так я в Тибет как раз к простым и езжу, говорит наш друг, – махнул рукой Алекс, – там еще хуже. Все духовно просветленные бабы только тем и отличаются, что за мелкие бабки отдаются.

Эта тема саднила: с холодным беспокойством Костя понимал, что и он, и Алекс в этот момент были людьми глубоко одинокими, осознающими это свое одиночество, прячущими его за некогда спасительный цинизм. И главное – надежды, что судьба одарит чем-то похожим на страсть, на любовь, ни тот ни другой не имели.

А усугубляло это настроение то, что Алексей Тусег избрал развлекательную программу не того свойства. Он пытался раскрыть сокровища столицы средствами, явно не созвучными настроению Константина: ни любопытства, ни желания не вызывали у него, например, заказываемые патрицианские яства. «Ядства», как про себя обозвал филе косули с трюфелями и трепанга с можжевеловым суфле, поданные в ресторане «Калигула», Жнец. Так же, как и множественные стриптиз-шоу в этих же ресторанах, отличавшиеся одно от другого нарастающей численностью участниц – от взвода до батальона, в которых и движения барышни исполняли будто по строевому уставу – одинаково и синхронно. Раздражала и не подчеркиваемая, но легко демонстрируемая Тузиком доступность для них двоих любой из дюжин и дюжин юных красавиц, которые приветствовали Тузика, куда бы они ни заходили всю эту ночь.

К чести Тузика, он это заметил и порассуждал немного о том, что провинция догоняет столицы мира бешеными темпами, да и актив столичного разврата куется именно в провинции. Но столица все-таки – фабрика идей, а провинция поставляет мясо, плоть для реализации этих идей.

– Поэтому человек с мало-мальской фантазией должен жить здесь! – завершил Тузик свою мысль. – Здесь Рим, закат империи, оргии, гладиаторы, кровь по заказу. Хочешь, можем поехать на собачьи бои – псы грызут друг друга насмерть, а толпа радуется. Представляешь, кровища хлещет, можно сказать, братья наши меньшие гибнут прилюдно по злой воле. Хочешь, поедем?

Жнец, улыбнувшись в ответ на предложение друга, попросил остановить длинную машину у ближайшего тротуара и, освобождаясь от рук приятеля, попытался открыть дверь на ходу. Только тогда Алексей дал знак водителю, и стрейч подрулил к обочине.

– Да что случилось-то, Костя?

Жнец, сделав рукой под козырек, все так же улыбаясь, теперь уже от приятно холодившего ночного ветра, пошел поперек газона к платформе электрички белорусского направления, которую хорошо помнил по временам своей юности. Вот-вот должна подойти первая электричка в сторону дома – если, конечно, электрички еще ездят.

***

Попасть в Манеж безо всякого пригласительного оказалось проще ожиданий: не та фигура Ничегов, чтобы на него билетов в кассе не было. Ни тебе телевизионщиков, ни фуршета на входе, ни тебе поклонниц, ни учеников. Да и сами экспонаты, в которые вглядывался Жнец, зарулив в первый же закуток, конечно, не для «рассказов о прекрасном» по телевизору.